Искра, погружайся! В плену Янтаря - Яна Фортуна

Я зверел уже сейчас.

Патрик вскочил и ударил кулаком по столу.

– Серафим, имей уважение к старшим по рангу. Ты имеешь право на своё мнение, но не в такой форме!

Серафим тоже встал.

– Всем известно, каким образом твой пасынок оказался на своём месте и получил свой ранг.

– Уважаемый Серафим, – Нюра вклинилась в разговор. – Имейте уважение, вице-марл заслуженно находится и на своём посту, и имеет свой ранг. Мы знаем, как вы относитесь к его "особенности", но это не даёт вам права принижать его заслуги перед Красной звездой! Он был избран членами совета на честной основе! Никто не ставил его на этот пост просто так!

Патрик нервничал. Он сбил с себя спесь и заговорил:

– Я сейчас разрабатываю новые блокаторы для него, эффект от них будет лучше и длительнее…

Мне надоело это все слушать, и я встал.

– Хватит, – громогласно раздался мой голос. В зале вновь воцарилась тишина. Мой тон был железным, когда я заговорил. – Опасения Серафима, от части… обоснованы, и, наверное, каждый, глубоко внутри, с ним в чем-то согласен, даже я сам. Но! Благодаря именно этой «особенности» ряды наших солдат редеют на много реже, чем могли бы. Я выполняю в одиночку миссии, на которую нужен целый отряд. Я не выбирал быть таким, и да, порой с этим трудно справиться, но польза от этого выше, чем вред, особенно – когда я – в погружении. И я призываю использовать плюсы моих возможностей.

Я окинул взглядом всех присутствующих, и остановился на Серафиме.

– Я учту ваше пожелание, уважаемый член совета. И если сочту себя некомпетентным самостоятельно выполнить эту миссию, обязательно подберу лучшую кандидатуру взамен. Совет проголосовал – семь голосов "за", один "против", решение уже принято. Других вопросов и предложений к совету у меня больше нет.

Патрик вновь встал.

– У кого, то есть ещё вопросы или возражения? – он посмотрел на Серафима.

Тот в свою очередь в задумчивости почесав подбородок, сказал.

– Не имею больше вопросов и возражений.

– Значит единогласно! Совещание объявляю закрытым.

– Великий Марл, – я посмотрел на Патрика. – Останьтесь, будьте добры в зале. Нам надо поговорить.

Патрик кивнул. Мы подождали, пока все члены совета уйдут, и сели за стол. Великий марл устало потёр переносицу.

– Этот Серафим! – начал было он. – Иногда бывает таким… таким!

– Ты же понимаешь, что он от части прав. Просто он единственный, кто открыто говорит об этом в слух. Он думает об общем благе.

– Это не делает его менее неприятной личностью!

Я улыбнулся. Мы как будто поменялись ролями.

– Патрик. Лукаса убили. Его тело так и осталось лежать посреди магазина. Либо, если кто-то из посетителей заходил, то его могли забрать в морг. Я в любом случае хочу организовать ему достойные похороны. Он должен быть… с семьёй. Это мой долг перед его дочерью, да и перед ним самим. Он был хорошим человеком.

– Конечно сынок, – Патрик вздохнул и ударил себя кулаком по плечу.

– Я пока что начну подготовку к диверсии. Но до этого я должен сделать кое-что другое.

– И что же?

– Я заберу твою внучку из Кузни.

– Я тебе скажу один раз. Выкинь эту затею из головы. Ты мой сын. Я не буду рисковать твоей жизнью. Все!

Понятно. Разговор не удастся. Поговорю с ним об этом в другой раз. Я переключил тему:

– Как успехи с новыми блокаторами?

– Не знаю ещё. По предварительным данным, должны быть раза в два эффективнее первого поколения. Я очень переживаю за тебя сынок. Ты стал более вспыльчивым в последнее время, – Патрик поднёс руку к моему лицу и оттянул большим пальцем моё нижнее веко, долго рассматривая мой глаз. – Блокаторы стали хуже работать? Визуально вроде нормально все.

– Нет, блокаторы нормально работают. Просто раздражителей больше стало…

– Ты о девушке?

– Конечно. Ты подсунул мне под нос «триггер». На что ты рассчитывал? Видишь до чего дошло, какие ошибки я допускаю. – Я указал на рану на моем боку.

Патрик хмыкнул.

– Зато смотри как ты на Серафима реагировать стал. Спокойно, рассудительно. Раньше камня на камне не осталось бы, – Патрик рассматривал свои ногти, будто там было что-то невероятно интересное. – Не обижай девушку. Ей итак тяжело.

– Давно тебе до неё дело есть?

– Мне просто её по-отцовски жаль. Она осталась совсем одна, вдали от дома, а ещё рядом такой, – он окинул меня осудительным взглядом, но когда заговорил вновь, в глазах стояли смешинки. – Невыносимый юноша как ты.

Я фыркнул.

– Спасибо за комплимент, пап.

Лицо Патрика смягчилось, я редко называл его "папой" или "отцом", возможно напрасно, он заслуживал этого. Ни разу в жизни он не отделял меня от своей кровной дочери и всегда относился, как к родному.

– Ты не рассказал ей правду о её отце, да и обо всём? – спросил он

– Нет. Я раньше так предвкушал этот момент, а сейчас… не знаю. Не могу.

– Почему?

– Не знаю.. Она просто оказалась другой. Ожидал совсем иного от неё. Как выяснилось, она очень даже неплохая девочка, добрая, и возможно, действительно не заслужила того, что выпало на её долю, да и то что её ждёт впереди. Не хочется делать ей больно, конечно, придёт день и этого будет не избежать, но … пока я не готов. Знаешь, безусловно жаль, что наш план с её участим – провалился… если ставить на чашу весов победу в противовес ей – не сравнимо… но, исходя из того, что мы имеем, от части я рад, что она избежала участи, которая ждала её в Провиданс.

– Рош привык ходить по головам… Знаешь, у нас с тобой так редко бывают обычные разговоры, и в эти моменты ты очень похож на свою мать. Она была такой…самоотверженной.

– Я помню.

Я старался не зацикливаться на разговорах о маме, потому что тема была крайне для меня болезненной. Я вытащил сигарету, зажёг и сделал затяжку.

– А ну завязывай с этой гадостью, – Патрик вырвал у меня сигарету изо рта.

Я фыркнул. Ладно, выйду потом покурю.

– Я пойду в лазарет. Меня не на долго отпустили.

– Хорошо. Девушку тоже проведай. Удели немного внимания. Ей надо влиться в наше общество. Не будешь же ты до старости за ней с наручником ходить. У неё должны появиться друзья, когда-нибудь будет личная жизнь, – я отметил, что вот это мне не очень понравилось, но значения не придал. – Помоги ей адаптироваться.

– Это приказ?

– Просьба.

– Как скажете, – хмыкнул я.

– Сегодня я гордился тобой, сынок. Ты молодец, поступил правильно, не представляешь, как я переживал.