Воевода - Александр Прозоров

Ткани, в отличие от людей, подозрения не вызывали. Поэтому еще позавчера на арендованный у городского рынка склад немецкие торговцы выгрузили тринадцать тюков индийского сукна. Хозяин должен был приехать и распорядиться товаром примерно через неделю, а зашитые в сукне добровольцы – вылезти еще вчера. Вылезти, привести себя в порядок, подготовиться к выходу – чтобы именно сейчас, будучи одетыми на немецкий манер, прогуливаться в сторону первых ворот, не вызывая подозрений.

Лазутчиков было мало – зато они знали туземный язык, манеры и бывали в ганзейских портах по купеческим делам. Большего числа подходящих под требования конспирации воинов средь ватаги просто не нашлось.

Перед подъемным мостом случился затор. В город хотели попасть слишком много крестьян с загруженными капустой возками. Егор с беспокойством посмотрел назад. Если в самом Або все должно было начаться по команде, то с основными силами, высаженными в нескольких верстах на восток и крадущимися через лес, у него не имелось никакой связи. Тамошние ушкуйники следили за «склянкой». Если по глупой случайности начнут нападение до того, как диверсанты проникнут в город, – поднимется тревога, стражи набежит слишком много. И все пойдет прахом. Между тем оговоренный час как раз приближался.

В воротах громко споривший со стражей крестьянин, в отчаянии махнув рукой, повернул назад. Все зашевелились, стали расступаться, раскатывать возки, с руганью пропуская встречную телегу. Но зато потом все двинулось быстро. Караульные смотрели на крестьянина, на его груз, после чего махали рукой и оценивали на глазок следующего.

Рабы с отарой интереса не вызвали. Овцы как овцы – что мохнатые, что двуногие. Мужчины почти голые – сразу видно, что оружия нет. В этаком тряпье даже ножа не спрятать. Пошлину же за вход на внутренних воротах собирают, не их забота.

Пройдя заман до самого конца, Егор даже заулыбался. Теперь пусть даже сам сатана придет шведам на помощь, их уже ничто не спасет. Его глаз оценивал башни внутренних ворот, размеры поднятой решетки.

На свою безопасность святые отцы и богатые горожане не пожалели ничего: решетка была склепана целиком из толстых, с руку, железных прутьев. Такую ни прорубить, ни сломать, ни выбить не получится. А чтобы нападающие не подняли – наверху должен иметься стопор. И наверняка – такой же монументальный.

Внизу у одной из башен была открыта дверь. Перед ней маячил один – всего один!!! – стражник. Еще трое опирались на копья возле клоунского вида субъекта: в сиреневых чулках, уходящих в похожие на шарики полосатые пуфы[19], коротеньком бархатном плаще, не достающем даже до ягодиц, и в коричневом колете с разрезными рукавами. В разрезы проглядывала синяя шелковая подкладка. У ног щеголя стояло ведро с прорезью – как в копилке. Входящие смиренно бросали туда мелкие монетки. То есть молодец с тонкими усиками находился здесь на работе.

Как охранялась вторая башня, Егор не видел. Скорее всего – так же безобразно. Но это уже была забота рыбарей.

Щеголь что-то требовательно сказал на своем тарабарском языке – Егор указал пальцем назад, проходя мимо него. Вот и все: стража оказалась на расстоянии вытянутой руки.

Позади послышались крики, караульные повернули головы туда…

Прямой в челюсть! Хук!

Два удара – два нокаута.

Третий караульный успел только повернуть к нему лицо – и еще один удар отправил его отдыхать до лучших… а вернее – худших времен.

– А-а-а! – Стражник от башни, как полный кретин, опустил копье и ринулся на помощь товарищам.

Егор притворился, что ничего не видит, полунаклонился над одним из нокаутированных караульных, выдергивая меч из его ножен. А когда воин оказался совсем рядом, резко выпрямился, перехватил копье, рванул к себе, вынуждая бедолагу качнуться вперед, и тут же встретил прямым в челюсть.

– Чистая победа, – похвалил себя Егор, перешагивая бесчувственное тело, и, забежав в распахнутую дверь башни, помчался наверх по идущей вдоль стены винтовой лестнице.

– Ба-анза-ай!!! – закричали ватажники позади, подавая условный сигнал. Не то чтобы Егор сильно любил самураев и хотел быть на них похожим – просто он был уверен, что ничего подобного даже по случайности не брякнет никто посторонний.

Быстро поднимаясь, князь заглянул на второй ярус, встретился глазами с каким-то человеком, тут же ткнул клинком ему под подбородок, ринулся дальше, увидел чьи-то ноги площадкой выше – уколол вдоль них, посторонился, пропуская падающее тело, пробежал еще половину витка.

Требовательный голос, лицо над поручнями. Егор, подпрыгивая, попытался достать его кончиком меча – но этот швед оказался шустрее, отпрянул и, когда князь поднялся до очередного яруса, встретил его топориком. Молодой человек насилу успел отступить, одновременно прикрываясь клинком. Сталь звякнула по стали, из-за резкой отдачи сразу заныло запястье. Швед пошел на сближение, замахнулся снова. Дождавшись, когда тяжелое лезвие уже начнет падать на голову, Егор со всей силы оттолкнулся левой ногой от стены, поднырнул и, с разворотом, полоснул врага поперек спины. Закрутился, ожидая новых нападений.

Но здесь остались только шестерни, рычаги и вороты, туго обмотанные пеньковым канатом. И больше никого живого.

– Оп-па! Кажется, я попал как раз туда, куда нужно! – Егор споткнулся об открытый бочонок с салом, чертыхнулся. Прихрамывая, подбежал к лоснящемуся от жира внутреннему окну. Решетка была здесь – лежала краем на толстом железном ломике, просунутом между камнями. Похоже, это и был стопор, который должен запирать препятствие в опущенном положении. Он же удерживал решетку и в поднятом. Все, что требовалось от ватажников, – это не позволить его выдернуть.

Князь перерубил идущий от ворота канат – теперь стопор придавила тяжесть решетки, – для гарантии несколько раз резанул огромную деревянную бобину поперек волокон, превращая пеньковый трос в груду обрывков, воткнул меч в пол, наклонился над мертвецом, раскрыл его поясную сумку. Нашел огниво – в этом мире его носил практически каждый – и побежал вниз.

– Атаман! Они рубят дверь! – закричали с первого этажа его сотоварищи.

– Ч-черт! – Егор затормозил, где оказался, прицелился к одному из опорных столбов, удерживающих верхний ярус, стал быстро работать клинком, расщепляя и разлохмачивая его края. Огляделся, увидел пустой бочонок, выбил донышко, расщепил клинком на тонкие дощечки. Опустился на колено, высек искру в трут, раздул, сунул бересту, раздул сильнее.

– Она трещит, атаман!

– Держите их!!! – рявкнул Егор, пристраивая растопку меж растопыренных щепок, торчащих внизу столба, быстро обложил ее досками и побежал вниз.

Дверь – даром что сбита из теса толщиной в ладонь, – вся пошла трещинами, лезвия топоров, крошащих древесину, уже просовывались внутрь. Никаких шансов у защитников не оставалось – крепостные башни не предназначены для обороны от внутреннего врага. А для открытой схватки ватажников было слишком мало.