Охотники за удачей - Дмитрий Леонтьев

— Тогда уж — оплеухами, — усмехнулся Врублевский. — Если уж сравнивать жизнь с лабиринтом, то моя судьба гонит меня по этому туннелю оплеухами и подзатыльниками… Куда — не знаю, но выйти к свету я смогу. Я умею отыскивать свою дорогу даже в темноте. И минотавра я приручить сумею. Не просто приручить, но и служить себе заставлю. С «быками» я обращаться умею.

— Нет, Володя. Этот минотавр не «внешняя опасность», он в тебе самом. Вырастив его, воспитав и обучив, ты сможешь уничтожить его только вместе с частичкой самого себя… Или вместе с собой. А этого ты делать не станешь, потому и шансы ваши не равны. Послушай меня, Володя…

К радости Врублевского, в этот миг зазвонил телефон. Он быстро снял трубку и, услышав голос Иванченко, повернулся к Ключинскому:

— Извините, Григорий Владимирович, но это очень важный звонок. С вашего позволения, мы позже продолжим этот разговор. Не обижайтесь, хорошо?

Старик тяжело вздохнул и поднялся.

— Хорошо, — сказал он, — но мы его обязательно продолжим. Я очень беспокоюсь за тебя, Володя, и пусть ты будешь обижаться на меня, но я обязан уберечь тебя от этой ошибки…

— Спасибо, Григорий Владимирович, — терпеливо поблагодарил Врублевский и, едва старик вышел, припал к трубке: — Ты меня просто спас своим звонком, Макс. Меня едва не уморили занудными нравоучениями… Что у тебя?

— Хорошие новости, — сообщил Иванченко. — Вернулся из Питера Прохоров. Ребята стерли ноги и уши, потратили гигантские «бабки», но все же нашли то, что нужно. В Питере есть такой «Комета-банк», так вот, у его директора нежная и безответная любовь к кокаину. Мужик головастый, со связями в столице, но после смерти сына пристрастился к порошку и очень быстро сползает по наклонной плоскости. И что особенно интересно, у его младшего партнера и сотоварища тоже есть очень миленькая страстишка — любовь к азартным играм, и особенно к рулетке. Пока это только начало, первые шаги, наброски, но думаю, мы сможем помочь и одному и другому втянуться поглубже, а потом… потом — дело техники. Прохоров уже умудрился пристроить одного из наших ребят на работу в этот банк… Банк не то, чтобы очень крутой, но стоит довольно плотно. Мы прощупали, это не «мыльный пузырь». Покровители заседают где-то в просторных кабинетах Кремля, но нам это только на руку. Убивать-насиловать их мы не хотим, мы «дружить» жаждем….

— Молодцы, — искренне похвалил Врублевский. — Просто молодцы! Макс, позаботься о том, чтобы пацаны получили «премию». А Прохорову можно кинуть и «тонну» зеленых. Теперь главное — не упустить этот шанс, развить успех. Нужно закрепиться, бросить на разработку лучших людей, технику, не жалеть денег… Но об этом не по телефону. Позже встретимся, обсудим все детали и наметим план действий. Но и сейчас — молодцы!

— Володя, ты когда наконец избавишься от этого старого пердуна? — поинтересовался Иванченко. — Тебе что, нравится с ним жить? Эта старая калоша на меня смотрит как на вошь, я только из уважения к тебе ему еще в морду не заехал. Интеллигент чертов! Что ты трясешься над этим старым чучелом? Выгони его пинком под зад, да и дел-то… А если хочешь, мы с ребятами окажем тебе небольшую «специфическую услугу»…

— Нет, не надо, — отказался Врублевский. — Хотя, если говорить честно, то кое в чем ты прав. Он стал слишком много замечать, и его «жалеющие» взгляды не нравятся мне так же, как тебе — осуждающие и брезгливые.

— Вот и я говорю, — обрадовался Иванченко, — мужики уже удивляются: Врублевский крутой парень, а снимает какую-то убогую комнатенку. Зачем старику такие хоромы? Ему давно в дом престарелых переселяться пора, если не на кладбище…

— Надо будет присмотреть ему домик в пригороде, — задумался Врублевский. — У тебя нет на примете чего-нибудь добротного? Чтобы с участком, с банькой и, желательно, с садом?

— Особняк кирпичный в три этажа, — буркнул Иванченко. — Запихни ты его в сарай, он все равно даже пикнуть не посмеет. Добрый ты мужик, Володя, нельзя таким добрым в наше время быть. Сад старичку подарить хочешь… Хватит с него и сарая… И то много будет…

— И все же подбери что-нибудь добротное. Я так хочу… Считай, что это блажь…

— Блажь и есть, — вздохнул Иванченко. — Ох, погубит тебя доброта, Володя, ох, погубит… Ну ладно, подберу что-нибудь… А насчет банка надо будет завтра встретиться, потрещать. Пока.

— Удачи, — Врублевский положил трубку и задумчиво посмотрел на двери. — «Добрый»… Пришла лиса к зайцу жить, да и выгнала его на улицу… Но жизнь есть жизнь, и либо ты бандит, либо художник. Нельзя быть честным наполовину. Нельзя быть и слишком разборчивым, если хочешь многого достичь. А в загородном доме он и впрямь не пропадет. Ему-то какая разница, где жить, у него жизнь уже позади. Пожил, дай другим пожить… Прав ты, Григорий Владимирович, болото это. Но если уж в нем живешь, то не брезгуй и не морщись, а ныряй с головой и учись плавать…

Он поднялся из-за стола и решительно направился в соседнюю комнату. Старик стоял перед мольбертом и о чем-то размышлял, глядя на чистый холст так, словно уже различал на нем будущую картину и теперь просто пытался хорошенько ее запомнить, чтобы чуть позже восстановить по памяти. Врублевский кашлянул, давая о себе знать.

— Проходи, Володя, — очнулся от грез Ключинский. — Я тут задумался немного… Такая интересная идея появилась, что даже не знаю, удастся ли мне воплотить ее в красках. Сложно, эмоционально, многогранно, но очень занимательно…

— А у меня тоже одна идея появилась. Хорошая идея, — бодро начал Врублевский. — Только что звонил один мой приятель. У его знакомого возникли некоторые сложности, и он, вынужденный затянуть ремень потуже, хочет поменять свою шикарную квартиру и просто-таки чудесную дачу на квартиру попроще, с небольшой доплатой. Представляете, как хорошо творческому человеку работать на природе, в окружении цветущих яблонь и кустов сирени? Вечером закат разливает по небу чудесные краски и, глядя на эту красоту, забываешь о каменных джунглях, словно вся природа земли вернулась в свое первозданное состояние…

Врублевский говорил и говорил, а старик слушал его молча и внимательно. И глаза его застилались какой-то странной дымкой.

«Старик уже мечтает о тихих, теплых вечерах под цветущими яблонями, — решил Врублевский. — Значит я не ошибался — знаю, чем его можно пронять. Ну давай же, Володя, напряги свое воображение, как-никак квартиру себе зарабатываешь. Давай еще лиричней, еще красочней. Старичок-то уже «поплыл». Расчувствовался, размечтался, того и гляди слезу пустит. Сто против одного, что долго уламывать его не придется. Моя будет квартира… Моя!»

— А какое там чудесное место! Река, озеро, чистый, еще не тронутый ордами туристов лес… Грибов — пропасть. А рыбалка! На зорьке с удочкой. Благодать! Райское место! А еще эти поля, луга, воздух…

Накатили мысли непрошенные, я гоню их прочь, как могу,

я с моей душой перекошенной от себя куда-то бегу.