Последние гиганты. Полная история Guns N' Roses - Мик Уолл

Но Аксель не шутил, когда на разминочном концерте перед выступлениями в «Coliseum», организованном журналом «RIP», говорил Иззи, что не хочет выступать с Rolling Stones. Иззи удивился, но не очень-то забеспокоился. Аксель всегда слишком обо всем волновался, до нелепости. Он не хотел в турне с Aerosmith, а потом вспоминал о нем как о лучшем событии года. Что бы ни случилось, Нив все разрулит. А потом, в 6 часов утра 18 октября, в день первого концерта, Аксель позвонил Иззи и сказал, что уходит из Guns N’ Roses. Иззи снова не знал, насколько серьезно воспринимать это заявление. Аксель, по его собственному признанию, «уходил из группы каждые три дня» — так он сказал Говарду Стерну в интервью на радио всего за несколько недель до этого.

Но на этот раз все было иначе. Еще не утихли скандалы вокруг «One in a Million», и вокалист Living Colour Вернон Райд выразил в прессе серьезные опасения. Чтобы избежать возможных столкновений на концерте в «Coliseum», Акселю и ребятам выделили отдельную зону за кулисами, с противоположной стороны от гримерок Living Colour. По словам Коллина Комбса, личного помощника Акселя, тот настолько глубоко погрузился в «параноидальные» мысли о первом выступлении на сцене с того момента, как начались эти споры о песне «One in a Million», что думал, что его собираются убрать. Он считал, кто-то собирается его убить».

Когда Иззи приехал в «Coliseum», он сообщил новости Алану Нивену. «Это будут долгие четыре дня…» — сказал он. Нивен, который уже такое проходил, знал, что может случиться одно из двух: Аксель не сказал о том, что уходит, никому, кроме Иззи. Может быть, он проснется и будет чувствовать себя по-другому. Или он просто не придет, и тогда у Нивена будет худший день за всю профессиональную карьеру. Часы перед концертом тянулись медленно, Аксель все не появлялся, и напряжение в гримерке Guns N’ Roses дошло до того, что Дуг Голдстейн чуть не плакал. Когда Living Colour вышли на сцену, Нивен понял, что настало время решительных мер. И он принял их, не дрогнув — в который раз.

Как он объясняет сейчас, то, что Аксель еще не пришел на концерт, «было неудивительно и не обязательно означало, что он вообще не придет. Но то, что он не явился на концерт в Фениксе в прошлом году, привело к беспорядкам с серьезным материальным ущербом. Теперь ставки были гораздо выше. Беспорядки с участием 77 тысяч стадионных укурков были вполне вероятны, если Аксель так и не появится. Последствия и правда могли быть катастрофическими. Трагедия в Донингтоне все еще крутилась у меня в голове».

Нивен обратился к главному продюсеру Rolling Stones Брайану Ахерну: «Брайан, у тебя есть хорошие связи в полиции? Хороший парень, который не будет задавать вопросов?» Ахерн ответил: «Я его пришлю» И без лишних слов сделал телефонный звонок.

«Брайан — исключительный человек, спокойный, без всякого смущения или стресса, и я всю жизнь буду ценить это спокойствие и уверенность, — рассказывает Нивен. — Я поговорил с его человеком. Через несколько минут черно-белая машина с парой надежных полицейских в форме остановилась у «Shoreham Towers». Они поднялись на двенадцатый этаж и стали стучать Акселю в дверь. Испуганных обитателей квартиры вывели из дома и посадили в машину. Включив сирену и мигалку, полицейская машина неслась по вечернему городу». Машина подъехала прямо к ступенькам сцены. Так Аксель приехал на концерт в «Coliseum», чтобы выступить перед 77 тысячами зрителей, собравшихся в Лос-Анджелесе, опоздав при этом всего на 25 минут.

Когда Роуз выходил из полицейской машины, лицо его было похоже на гром. Когда ему сказали, что Вернон Райд во время выступления Living Colour произнес на сцене небольшую речь о том, что называть человека ниггером — значит пропагандировать расизм и нетерпимость, каким бы объяснением это ни сопровождалось, Аксель пришел в бешенство. А потом, когда ему сказали, что после этой речи многие зрители в «Coliseum» встали на сиденья и громко аплодировали, свистели и выражали одобрение разными возгласами, Аксель уже был готов убивать. «Мы вышли на сцену с особой миссией, — объяснял позднее Райд. — На сцене я сделал заявление о песне «One in a Million», и помню, как потом Кит Ричардс пришел к нам в гримерку и пожал мне за это руку. В итоге, когда я услышал песню, то был, скорее, разочарован, потому что группа мне нравилась. Но я считал, что текст этой песни — полная лажа, как будто я стою у этого парня на пути».

Когда в гримерку Guns N’ Roses пришла весть об издевке Райда — и о том, что за это он получил стоячие овации, — все так волновались о том, как среагирует Аксель, что никто не осмеливался встречаться с ним глазами. Guns N’ Roses вышли на сцену почти в 8 вечера. Музыканты еще настраивали инструменты и готовились зажечь, когда Аксель схватил микрофон и обратился к аудитории: «Прежде, чем мы начнем играть, я хочу сказать, что устал от всей этой шумихи вокруг нашей песни». Затем он заявил, что он не расист, и объяснил, что определенные слова — в адрес людей, которые тебя обижают, — приемлемы в контексте искусства. «Если вы по-прежнему хотите называть меня расистом, — крикнул он, — то можете… засунуть себе…»

Музыканты резко начали играть, а Аксель стал маниакально обходить сцену. Правда, теперь к тонкому фарсу примешалась черная комедия. Так как Аксель отказался приехать заранее и посмотреть на сооружение огромной сцены перед концертом, то, когда он бежал с одного края сцены на другой, его ослепили софиты. Он добежал до края сцены и рухнул прямо в яму к фотографу. «Я перестал дышать», — признается Нивен. Затем из темноты медленно появилась рука с микрофоном, потому что два охранника не спеша водрузили Акселя обратно на сцену. Теперь, когда к его злости и разочарованию добавилось еще и смущение, он пошел ва-банк. Второй песней была «Mr Brownstone». Аксель протопал к краю сцены и сказал толпе: «Я просто хочу сказать… Ненавижу делать это на сцене, но я уже испробовал все чертовы средства. Если кое-кто в группе не разберется со своими проблемами, то это будет последний концерт Guns N’ Roses, который вы увидите…»

Обычная для Акселя показная речь. На следующий день в «LA Times» появился обзор, в котором это выступление описывали как «одновременно тревожное и завораживающее — и которое, вероятно, войдет в историю рок-музыки Лос-Анджелеса. У Роуза есть потенциал стать одной из самых ярких фигур на американской рок-сцене после покойного Джима Моррисона». Но в жизни Акселя происходили и другие события, которые не лежали на поверхности и из-за которых его жизнь вошла в штопор. Не только из-за того, что музыканты были не в форме и накачались наркотиками — у героинового дилера Слэша был пропуск за кулисы, — и не только из-за того, что Дэвид Боуи приставал к его подружке, но и потому, что за несколько дней до концертов с ним через третье лицо связался брат Уильяма Роуза, который сообщил Стюарту, что Уильям Роуз мертв. «Отличная семья, — сказал мне Аксель, грустно пожав плечами. — Я даже не знаю, как он умер. И мне все равно…»

На сцене Аксель говорил особенно о Слэше и Стивене. Слэш, чья мать Ола была на концерте, потом рассказал мне, что хотел уйти, когда Роуз произнес свою внезапную речь. Но нельзя было и отрицать, что у него был очередной «ужасный период». Слэш признался, что избегал встречи с музыкантами Rolling Stones, потому что был настолько под кайфом, что не помнил себя… «Это было в период, когда я плотно сидел, а когда в тебе столько наркоты, тебя уже не волнует, кто они такие; ничто так не важно, как просто делать то, что я делаю».