Самурай - Сюсаку Эндо

Только поздно вечером, в монастыре, я смог прочитать письмо от дяди. Он писал, что получил мое письмо и что наша семья сделает все, чтобы помочь мне.

«Но ты, – писал далее дядя, – должен быть готов к тому, что тебе придется столкнуться с серьезным противником. Я понял это из послания японских иезуитов королю. Вместе с письмом я направляю тебе копию послания, и ты сам убедишься, сколь серьезны те обвинения, которые они выдвигают против тебя.

Даже до нас дошли слухи, что иезуиты намереваются после вашего прибытия в Мадрид созвать Собор епископов, дабы миссия японцев окончилась провалом. На Соборе будет устроен диспут между тобой и знаменитым отцом Валенте, который прожил в Японии тридцать лет. Я думаю, тебе не нужно напоминать, что отец Валенте – сподвижник и ближайший помощник Его высокопреосвященства архиепископа Валиньяно, что он весьма сведущ в истории и снискал большое уважение высшего духовенства и знати, потому к диспуту с ним ты должен подготовиться с большим тщанием».

Сильные порывы ветра непрерывно били в мое окно. Я встал и, прижавшись лбом к стеклу, смотрел на площадь у монастыря. Там не было ни единой живой души. Лишь кое-где виднелись кучи согнанных ветром сухих листьев. Жалоба иезуитов, которую дядя приложил к письму, гласила:

«Мы уже сообщали, что в Новую Испанию направляется японская миссия, и если Вашему величеству будет угодно разрешить нам начать с конца, то мы хотели бы предостеречь: к попыткам японцев установить торговые связи нужно отнестись с большой осмотрительностью. Принадлежащий к ордену святого Франциска отец Веласко, который, по-видимому, будет сопровождать миссию, представляется нам, по донесениям находящихся в Японии отцов ордена Иисуса, человеком недостаточно рассудительным и часто предпринимает действия, выходящие за рамки разумного. Король Японии продолжает преследование христиан, и мы, принадлежащие к ордену Иисуса, считаем, что возможность свободно распространять веру в этой стране, на чем настаивает отец Веласко, крайне незначительна. Мы должны присовокупить к этому, что посулы японцев всего лишь приманка, на самом деле они стремятся лишь к получению торговой выгоды. Далее отец Веласко, не прибегнув к совету ни одного из находящихся в Японии наших миссионеров, по собственному почину побудил одного японского князя построить корабль и отправить вышеупоминавшуюся миссию – с просьбой направить в его владения новых миссионеров, а если это случится, результат окажется самым плачевным: на небольшое число миссионеров и христиан, которые все еще существуют в Японии, обрушатся неисчислимые бедствия. Все его планы порочны, а речи полны преувеличения и лжи, и мы осмеливаемся просить Ваше величество отнестись к ним с величайшей осторожностью».

Ветер, ворвавшийся сквозь щель в раме, задул свечу, вернее, огарок. Но мне не хотелось снова зажигать его, и я в темноте, сжав ладонями лицо, старался припомнить лицо отца Валенте, с которым мне предстоит сразиться. Это имя знакомо каждому миссионеру, хотя бы однажды побывавшему в Японии, он автор «Истории евангелизации Японии», он обошел остров Кюсю и край Камигата, неся Слово Божье, ему отдали дань уважения сам Хидэёси и его вассалы, Юкинага Кониси и Укон Такаяма. Но только это не заставило бы меня задуматься так глубоко. Я был наслышан, что он весьма умен и изощрен в искусстве спора. Да, нужно последовать совету дяди и как можно лучше подготовиться к диспуту. Подобно солдату, который должен быть всегда готов к нападению врага, откуда и в какой бы форме оно ни последовало, я должен уметь доказать свою правоту, ответить на любые его вопросы, а своими привести его в замешательство. Я опустил голову на стол и так проспал до утра…

Мы поднимаемся вверх по Гвадалквивиру.

Плавание по Атлантическому океану заняло много времени, потому что наш корабль «Санта-Вероника» попал в жестокий шторм, сильно пострадал и в течение полугода ремонтировался в Гаване. Там, как это ни прискорбно, умер слуга Тародзаэмона Танаки. Тот самый, которого тяжело ранили в колено. После его смерти Танака впал в такое уныние, что на него жалко было смотреть. Словно потеряв родного сына, этот суровый, мужественный человек буквально почернел, я часто видел, как он отрешенно, неотрывно смотрит на море. Пережив еще две тяжелейшие бури, мы в конце концов, спустя десять месяцев после отплытия из Веракруса, прибыли на мою желанную родину, в Испанию, и вошли в порт Санлукар-де-Баррамеда.

Во время плавания у меня не выходило из головы предостережение дяди. Перед глазами неотступно стоял отец Валенте, с которым мне придется вести диспут на Соборе епископов.

Я представлял себе аскета – высокого худого человека со впалыми щеками. Его ум, острый как меч, мне сразу же удастся увидеть в его сверкающих глазах. Мне казалось, что он тихим голосом станет задавать свои изощренные вопросы, чтобы найти мои уязвимые места, а найдя, выставит напоказ.

Я пытался представить себе те вопросы, которыми он будет атаковать меня. Наверняка спросит, каковы полномочия посланников. Усмотрит, конечно, противоречие в том, что найфу, преследуя христиан, в то же время отправляет миссию. Будет порицать за то, что я скрываю истинное положение с распространением веры в Японии, и не только скрываю, но и рисую радужные перспективы.

Перебирая в уме все мыслимые вопросы, которые он может задать, я, точно семинарист перед экзаменом, пробовал ответить на них. Но вдруг меня охватили возмущение и печаль. Почему они, служа Всевышнему, как и я, пытаются сломить мое стремление сделать Японию страной Господа? Почему они мешают мне?

И тогда я вспомнил о святом Павле, который вернулся в Иерусалим, и о его спорах с апостолами, порицавшими его за то, что он обращал в веру язычников. Павла тоже поносили, злословили за его спиной, мешали ему те же единоверцы. Христиане из Иерусалима злобно утверждали, что Павел – самозваный апостол, поносили его за то, что он нес Слово Божье в другие страны, другим народам. Таковы же и иезуиты: они считают, что я не способен принести пользу в распространении веры в Японии.

Поднявшееся во мне возмущение еще можно было одолеть, но печаль разрывала сердце. Веря в одного Бога, молясь одному Господу нашему Иисусу, стараясь нести в Японию Слово Бога, мы враждуем, боремся друг с другом. Почему люди всегда столь безнравственны и своекорыстны? Почему даже мы, священнослужители, не только не становимся чище и лучше, но, наоборот, безнравственнее простых мирян? Я почувствовал, что еще очень далек от покорности и терпения, от бесконечной доброты, которыми отличались святые праведники.

Прошлой ночью дождь колотил по палубе корабля, поднимавшегося вверх по реке. От шума дождя я проснулся. К моему великому позору, со мной случился мерзкий грех… Упав на колени, я стал молиться. Жалкая моя плоть! Я вдруг испытал страшное отчаяние – будто увидел свое отвратительное отражение в зеркале – и почувствовал, сколько яда скопилось в моем сердце. Плотское вожделение, возмущение иезуитами, непреклонная убежденность в возможности распространять веру в Японии – все это смешалось в моей душе, и на мгновение я даже утратил надежду, что Господь внемлет моим молитвам. Возникла даже мысль, что Господь указал на меня перстом, будто желая сказать, что за моими молитвами, моими надеждами стоит самое отвратительное, греховное, что может быть в человеке, – тщеславие.