Полет сокола - Алексей Широков

– Это так. Вытащить их – моя первоочередная цель.

– Значит, вам не помешает помощь. Садитесь, сейчас вскипит чайник, и мы все обговорим.

Излишней доверчивостью я не страдал. Часть моего «я» пришла из мира, где ложь была возведена в культ. Солги, и тебя изберут депутатом. Обмани, и тебе понесут деньги, сами понесут, отбиваясь при этом от пытающихся их образумить. Ври, глядя в глаза миллиардам людей, тряся пробиркой с белым порошком, и нападай на другую страну. Ну и что, что твоя ложь раскроется, ты уже забрал все богатства той страны себе, а отвечать за свои слова все равно не придется. Ложь всегда и везде. По телевизору, по Интернету. Люди, нацепив фашистскую символику и выкрикивая нацистские лозунги, убивают других людей? Это не фашисты, вам показалось. Лги, отрицая очевидное, только так ты сможешь построить правовое государство.

Однако в этом мире слово чести все еще ценилось. Конечно, я не идеализировал местное общество, но признавал, что по сравнению с Землей жизнь здесь была намного более честной. И если человек хотел помочь, значит, он действительно хотел это сделать, а не старался заманить тебя куда-нибудь и подставить. К тому же в моей ситуации я склонялся к тому, чтобы списать нашу встречу на это самое всемогущее «нечто», забросившее меня сюда. Как бы то ни было, я решил довериться старику.

– Называй меня Темир-ака, – начал рассказывать новый знакомый, пока заваривался чай. – Я всю жизнь прожил в этом городе. Работал в администрации, занимался архитектурой. Также следил за состоянием коммуникаций и по долгу службы облазил всю канализацию. Еще в детстве увлекся историей моего города. У него длинная история взлетов и падений. Орды нежити, бывало, сравнивали его с землей, но он всегда поднимался. А уж сколько царей, князей, шахов и прочих ханов он пережил, не счесть. Это место я нашел во время одного из походов в канализацию. Наш город, как и все Дикие земли, брошен крупными странами на откуп бандитам и преступникам. Конечно, не все здесь такие, но в основном именно они становятся во главе. Другие тут просто не выживают. Работать мало кто хочет, поэтому в основном мне приходилось все делать самому. И я решил никому ничего не рассказывать, а устроить здесь убежище. У меня тогда еще была жива жена и подрастала дочка. Потом жена умерла, дочка вышла замуж и родила мне внука. А про убежище по-прежнему никто не знал. Как оказалось, я был прав. Где-то год назад в городе появились новые люди. Они всегда улыбались и никому из людей не отказывали в помощи. Очередному правителю они принесли щедрые дары, и тот позволил им остаться, отдав в их распоряжение старый рынок. Вскоре рынок стал любимым местом развлечения молодежи. Эти люди учили писать и считать, показывали фильмы, дарили книги. А еще они рассказывали, отчего все вокруг так происходит. Говорили, что раньше на планете жили только люди, созданные Создателем, прости за тавтологию. Не было ни металюдей, ни нежити. И у всех все было. Это якобы золотой век человечества. А потом люди отвернулись от Создателя и стали заниматься магией. И за это он проклял их, изменив тела, дабы отделить чистых людей от нечистых. И повелел чистым освободить мир от нечисти. Но люди оказались слабы, предпочли отвернуться от Создателя и жить с метами. И тогда он создал нежить, чтобы наказать людей и заставить вернуться в лоно веры. Только истинно верующий может спастись от орды нежити, а чтобы доказать силу веры, нужно избавиться от всех нелюдей. Сначала это слушали дети и рассказывали дома. Затем на рынок пошли их родители. Никому не отказывали эти люди, называющие себя «Истинными детьми бога». Не хватает у тебя денег, тебе их дадут взаймы, и даже без процентов, но только если ты состоишь в общине. Для своего ничего не жалко. И людей становилось все больше и больше. Когда к ним стал заходить правитель, я понял, что грядет буря. Я собрал все, что у меня было, и отправил дочь с внуком и зятем к родне на границу с империей. А сам остался, потому что не смог бросить свой любимый город. Напряжение нарастало постепенно. Сначала просто косые взгляды на металюдей. Потом оскорбительные надписи, затем битые стекла и так далее. Закончилось все вчера. Обезумевшая толпа громила дома и лавки, убивала пытавшихся убежать. А остальных потащили на площадь. Я не пошел туда, мне было страшно. Я спрятался здесь, но, к сожалению, не успел запастись едой. Пока никого не было, вышел и встретил тебя. Что ты сделал, если нам пришлось убегать от этих фанатиков?

– На площади они рубили головы металюдям и швыряли их в толпу. А среди обреченных на смерть были мои друзья. Я не смог просто смотреть. Там стояла машина с крупнокалиберным пулеметом в кузове, практически без охраны, так, пацан какой-то рядом крутился. Вот из пулемета я и прошелся по толпе.

– На машине была эмблема в виде черепа с кинжалом в зубах? – Темир-ака оживился.

– Да, что-то подобное, я подробно не разглядывал.

– Тогда правитель уже мертв. Я давно не запоминаю их по именам, потому что редко кто из них удерживает власть больше года. Этот был хорошим воином и дисциплину поддерживал железную. Будь он жив, у машины обязательно находился бы ее полный расчет. Значит, власть полностью перешла к «детям». Это очень плохо. Раньше они базировались на старом рынке, но теперь могли переехать во дворец правителя.

– А пленников где держат? На этом рынке есть место для них?

– Да, там есть помещения в подвале, где располагались ледники. Когда делали ремонт, туда завозили много материалов. Но осмотреть подвал мне не позволили. Однако туда есть ход из соседнего здания. Подвалы соединяются, имеется дверь, просто она заштукатурена.

– Тогда оттуда и начнем. Если все же эти «дети» перевезли пленников, будем думать дальше. Но мне кажется, что, скорее, они запрутся и выставят охрану на ночь в уже известном месте, но не станут переезжать в неподготовленное здание.

– Ну, хорошо, тогда пойдем ночью, я смогу провести в обход любых патрулей. Надо будет показать тебе основные ориентиры, чтобы, даже если со мной что-то случится, ты смог привести сюда своих друзей.

Я молча протянул этому железному старику, готовому рискнуть собой ради совершенно незнакомых ему людей, руку. Он пожал ее, похлопал меня по плечу и сказал:

– Не переживай, если они живы, мы обязательно их спасем. А сейчас надо отдохнуть, ночь будет тяжелой.

Я категорически отказался ложиться на нары и сел на пол в позу для медитации. Мне всегда хорошо думалось во время выполнения упражнений на развитие скорости поглощения маны. Вот и сейчас я сидел, обдумывая сложившуюся ситуацию.

То, что она не просто выходила за рамки обычной, а прямо вылезала изо всех щелей, было видно невооруженным глазом. Само мое появление тут, недействующая эмпатия, некто или нечто, могущее изменять пространство, рояли, торчащие из всех кустов, стыдливо поблескивая лакированными боками. Каков шанс отвлечь толпу, не стреляя по ней из пулемета? Ноль процентов. Каков шанс встретить, наверное, единственного человека в городе, знакомого с каждым закутком и переулком? А если это происходит в обстановке, когда одна часть горожан с воодушевлением режет другую часть? Каков шанс, что человек, чувствовавший наступление смутного времени, подготовил убежище, но не запасся продуктами? И каков шанс, что в руках безумных фанатиков, проповедующих нацистские теории, окажутся четверо учеников имперского лицея, причем из очень влиятельных аристократических родов? И еще, какое отношение все это имеет ко мне?