Последний каббалист Лиссабона - Ричард Зимлер

Мощеная рыночная площадь, засаженная могучими каштанами, обозначала границу терпимости короля: от этой точки сосновые доски и залатанная одежда этого жалкого квартала заканчивались, и начинались отшлифованные камни лиссабонской аристократии.

Я мгновенно узнал дом Дамаша: с мраморного карниза свисали зубастые рогатые горгульи, в детстве приводившие меня в оцепенение. Из-за крыши, наверняка с внутреннего двора, поднимались клубы дыма. Я сунул руку в сумку и вытащил нож, заткнув его за ремень штанов.

На мой стук по железной решетке ворот отозвался хрупкий мальчик с очаровательным круглым личиком. Он стоял на крыльце, уперев руки в бока. Зеленая шелковая рубаха и алый камзол висели на нем мешком — судя по всему, эти вещи достались ему в наследство от кого-то постарше. Раздраженным жестом он отбросил со щеки прядь янтарных волос и заправил ее под синий берет. Руки у него были испачканы сажей. Похоже, он решил, что я — иноземный коробейник, и ритмично, медленно и раздельно произнес:

— Нам не нужно ничего из того, что ты продаешь.

Он потер подбородок, и на коже осталась жирная черная полоса.

— Я ничего не продаю. Я ищу Эурику Дамаша.

Он скептично взглянул на небо, потом на землю и пожал плечами.

— На твоем месте я бы уже начал копать. — Он сложил губы в презрительную усмешку и ткнул большим пальцем куда-то вверх. — Насколько я понимаю, самостоятельно он оттуда не выберется.

— Мертв? — спросил я.

Мальчик постучал по каменному косяку.

— Мертвее не бывает.

— Ты уверен?

— Сам видел его тело. Открыл ему рот и плюнул, чтобы убедиться.

— Его убили во время восстания против новых христиан?

Он пожал плечами.

— Слушай, у господина Эурику было полно врагов. Неужели ты ждал, что он выживет? Ему следовало бы спрятаться как клопу в матрасе и не показывать носа. — Он кивнул в мою сторону. — А сам-то ты кто такой?

— Педро Зарко, — ответил я, назвавшись именем, полученным при обращении. — Я живу в…

— А, племянник господина Авраама!

— Откуда ты знаешь, кто я?!

Мальчик подошел ближе, уцепился за прутья решетки, словно собираясь перелезть через нее. Отсюда я увидел, что румянец на его щеках — на самом деле ссадины и кровоподтеки.

— Господин Эурику ненавидел твоего дядю, — сказал он. — Все время говорил о том, что хочет поймать его и устроить pinga, чтобы только послушать, как он будет проклинать его и стонать. Странно, но в чем-то, мне кажется, он его вроде как любил тоже. Он всех любил по-своему. Но он считал твоего дядю немного сумасшедшим… и опасным.

Pinga, что значит «капля», — пытка, во время которой по всему телу капля по капле стекает кипящее масло. Иногда палачи ожогами писали на коже имя жертвы: португальские имена бывают очень длинными, и многие готовы сознаться в чем угодно прежде, чем первая кипящая капля положит начало их родовому имени.

— Ты слуга? — спросил я.

— Я их отослал. — Он снял берет с такой заговорщической улыбкой, что можно было подумать, он собирается поделиться кладом. Каскад шелковистых янтарных волос рассыпался по плечам. Он, как выяснилось, был скорее она. — Я его вдова, — сказала она, склонив голову. Она пожала плечами, словно извиняясь за маскарад, и открыла ворота. Взяла меня за руку, будто приглашая на танец. — Идем! — сказала она.

Так этот мальчик и есть невеста Дамаша! Мы пробежали через залитую кровью кухню и из кладовой вышли во внутренний двор, засаженный апельсиновыми деревьями, отягощенными плодами. На каменной террасе позади дома бушевал костер из одежды и дров. Разноцветная кипа рубашек, плащей и штанов громоздилась неподалеку. Клочки горящей одежды взлетали в воздух и опускались на землю подобно перьям.

— Я всю ночь жгла его вещи, — гордо сказала она. — Сперва избавилась от сапог. У него было восемь пар. По одной на каждый день недели. И еще одна из акульей кожи для воскресной мессы. Если ему не нравилось, как я их начистила, он ссал на них и заставлял все делать сначала. И, скажу тебе, моча у него воняла не хуже кошачьей! Проблема в том, что они воняют, пока горят! Прямо как он!

Языки пламени плясали, словно марионетки.

— Ты бросила Эурику Дамаша в костер?! — изумился я.

— Думаю, ты найдешь тут его зубы, если повнимательнее посмотришь! — улыбнулась она, облизнув губы, словно пробуя угощение. — У него их было явно больше, чем надо, так что они где-то там. — Она заметила мой ошеломленный взгляд и рассмеялась. — Он отправился похитить твоего дядю, знаешь.

— Он нашел его? Что он…

— Нет, он вернулся злой. Не смог найти место, где прячется господин Авраам. Я слышала, он так говорил.

Значит, интуиция подвела меня: Эурику Дамаш тут ни при чем. А Самсон мертв. Тогда остаются отец Карлос и Диего — единственные из молотильщиков, кто, возможно, предал дядю; Мигель Рибейру и рабби Лоса — те, кто мог прибегнуть к шантажу.

— Он хотел устроить pinga всей вашей компании каббалистов, — продолжала девушка. — Заставить их признать, что это все вранье. Он в последнее время просто помешался на этом. Старел, наверное. Он не верил в эти штуки, знаешь.

— Какие штуки? Я не понимаю.

Она засмеялась, словно хотела унизить меня, с видимой гордостью одернула края шелкового кафтана.

— В существование Бога, глупенький!

В этот момент из дома выбежал долговязый черноволосый подросток с жидкими усиками. В руках он сжимал окровавленный меч, и взгляд его был устремлен на меня.

— Все нормально, Хосе, — сказала она ему. — Это племянник господина Авраама. — Повернувшись ко мне, она прошептала: — Это Хосе его убил. Он не слишком-то хорошо управляется с мечом. Но когда человек нажрался, как свинья в корыте с виноградом, нужен всего лишь один маленький кинжал и…

Она выбросила вперед руку, демонстрируя смертельный выпад мечника, улыбнулась, а потом предложила мне бросить в костер плащ. Хосе кивнул мне покровительственно и серьезно, как взрослый, взявший на себя роль защитника, и в мрачной, благоговейной тишине мы втроем наблюдали, как одежда дымилась, сворачивалась и чернела.

Лицо девушки стало жестче. Она поднесла руку к щеке, будто желая замазать ссадины. Она обернулась ко мне.

— У меня еще на спине следы, знаешь. Я целый год была у него девочкой для битья. Шлепал свою «птичку» и бил меня, если ты понимаешь, о чем я. — Она улыбнулась. — Я хочу стереть все воспоминания о нем. — Она взяла меня за руку. — Ты понимаешь, да? — Я кивнул, и она сурово взглянула на меня, указывая на грудь. — Каббалисты правда считают, что Бог живет тут?

— И тут, и где угодно еще. И нигде. Бог придет к тебе в том образе, который ты сумеешь воспринять — одетым в ту личину, в которой ты увидишь Его. Это зависит от Его благоволения… и твоего восприятия.