Чертово колесо - Михаил Гиголашвили

День, когда он забыл шифр, вообще выдался несчастливым. Рано утром у них разбился шприц — Виртха, пытаясь сделать себе внеочередной укол, уронил шприц на кафельный пол ванной. Одуревшие от ломки, они вскочили в такси и помчались по Самарканду.

«Больница, больница, диабет, шприц!» — кричали они шоферу. Для убедительности Виртха прикидывался умирающим диабетиком в коме, что было не так уж трудно изобразить. «Здесь, здесь, тормози!» — зарычали они, когда увидели какое-то здание, откуда выходили люди в белых халатах. Они выскочили из такси, вбежали в вестибюль, увидели кого-то в халате и стали пихать ему деньги, умоляя дать шприц. Человек долго не мог понять, в чем дело, смотрел изумленно, потом подозрительно и, наконец, что-то сказав по-узбекски, быстро удалился. Тут Пилия нюхом учуял в вестибюле что-то родное. Огляделся повнимательнее. Заметил в углу, за лифтом, милиционера в форме, вышел на улицу и прочел, что это наркологический диспансер. «Пошли отсюда!» — прошипел он, схватив Виртху за руку, но тот и слышать не хотел, чтобы уйти без шприца. «Идиот, это диспансер! Ментов полно!» — и Пилия поволок его к выходу.

В другой больнице озверевший Виртха ухитрился выхватить шприц прямо из бурлящей воды кипятильника. Ворвавшись в гостиницу, они кинулись к дипломату, Виртха стал лихорадочно крутить замочки, и вот тут-то и выяснилось, что он забыл шифр. Старый помнил — а новый вылетел из головы. Пилия попытался ножом открыть замочки, но не сумел. В дипломате, помимо ампул, хранились деньги и документы. Принялся сверлить ножом отверстие. Это оказалось адской работой — дипломат был настоящий, подаренный папе-министру где-то за рубежом, и для того, чтобы выпилить в нем уголок, понадобились два часа, причем бессильный Виртха не пилил, а только резался и стонал. Когда наконец они отогнули уголок и стали вытаскивать ампулы, несколько штук разбилось, а пачка денег порвалась почти пополам…

На рассвете началась посадка в Як-40, на Наманган. Пилия сунул пистолет в сумку — если найдут, разрешение у него при себе, покажет. Если не найдут — меньше разговоров: зачем лишний раз светиться? Мало ли кто мог оказаться в этом самолете…

Все прошло хорошо. Сонная таможенница, занятая беседой с молодым лейтенантом, пистолет просто не заметила. Пилия стоял среди толпы людей в черных стеганых халатах. И опять удивлялся нелепости этих одеяний — узких, без застежек, но длинных и с длинными рукавами, вдобавок подпоясанных женскими косынками. Кажется, кто-то ему объяснял, что чем больше косынок — тем почтеннее их обладатель. Чистые дикари!

В первый раз он попал в Азию еще школьником, в десятом классе, сдуру прицепившись к друзьям, поехавшим куда-то за анашой, хотя сам он тогда не курил. В памяти остался мрак морозной зимней ночи, снегом покрытые поля, замерзшие уши, руки, ноги, большая сумка с анашой… А попутки все нет и нет. Наконец, показались фары. Это была «Аварийная», с длинной башней для починки лампионов. И они хохотали, как сумасшедшие, а шофер отказывался их везти, указывая на людей в кабине: «Занято, не видите?..» — а они кричали: «Ты же аварийная! А у нас авария!» — насильно сунули ему деньги, вскочили на подножки и ехали так в ночи, сквозь ветер и снег, и руки у них звенели от холода, примерзая к ледяным поручням.

Пилия покачал головой: «Черт побери, как не боялись с такими сумками летать и по аэропортам таскаться!» Теперь он точно знает: аэропорты, вокзалы, автостанции, стоянки — главные узлы города. Если их перекрыть, как полагается, то город можно блокировать полностью.

Можно-то можно, но к чему приведет такая наркоблокада? После перестройки Совмин обязал КГБ взять под контроль оперативную обстановку по наркотикам. Барыг и морфинистов прижали. Но долго в прижатом состоянии держать не сумели, потому что на это, как всегда, не хватало ни людей, ни техники. Цены на наркотики подскочили и потащили вверх уголовщину. Покатилась волна новых указов. Воров разослали из местных зон.

Прижали воров — а уголовщина взметнулась еще выше, потому что зоны без воров взбунтовались, преступный мир вышел из берегов. Цены на кайф поднялись снова.

На смену старым ворам пришла молодежь с автоматами. Начала террор и шантаж трестов, магазинов, базаров, винных заводов и чайных фабрик. Хаос усилился. Сгорело несколько крупных объектов, закрылись на переучет рестораны, цеха, мастерские, повсеместно начались ремонты. Ревизоры, махнув рукой, брали огромные взятки и уходили на пенсии. В рядах сотрудников ОБХСС возникли кровавые распри, угрозыск взбух, напитавшись кровью, и даже дрогнул и раскололся передовой отряд КГБ.

Пилия участвовал во всех этих кампаниях, насмотрелся всякого, многому научился. С самого начала работы в угро он попал в группу к майору Майсурадзе, который не скрывал своих идей относительно будущего: «Скоро, ребята, уляжется пена, и мы будем и полиция, и мафия. Так лучше для всех. И в первую очередь — для людей. Не два раза платить придется — мафии и нам — а только нам. Но в двойном размере! А с ворами мы разберемся. Что делают с крысами и волками, когда они размножаются? Уничтожают! Всеми способами. Стрелять, жечь, травить! Никто нам не помешает этого сделать, а сами себя мы уж никак не поймаем. Вокруг каждого вора кормится группа подворовков. Вора убить — и группа разбежится. Пусть убираются в Москву или Питер! Пусть знают, что в Тбилиси их ждет смерть! Список воров известен: Жужу, Рене, Цаул, Амберг, Нодар Лысый, Чорна Воронцовский…

С самых больших и начинать! Это еще Эдуард Амбросиевич негласно советовал на партактиве, пока в Москву не взметнулся!»

На главной улице Намангана, у входа на базар, возле чайханы, толпились узбеки в своих нелепых халатах. Было много велосипедистов: проезжали седобородые аксакалы и женщины в спортивных рейтузах и кедах. На женщин, впрочем, никто не обращал внимания — не выворачивали шеи вслед каждому женскому заду, как в родных краях, а даже словно презрительно стремились вовсе не замечать их — так, муха пролетела, мошка хуже мухи!

Автовокзал в Намангане оказался небольшим и пустым, зато за его оградой столпилось множество частных машин и шоферов, готовых ехать куда угодно. Глядя на их одутловатые лица, Пилия опять подумал о том, что все они, вероятно, в кайфе. Он подошел к ним, назвал нужный кишлак:

— Мне нужно в Катта-Курам.

Один, сносно говоривший по-русски, знал это место. Они договорились о цене. Но требовалось найти еще двух-трех пассажиров, чтоб забить машину до предела. Пилия хотел заплатить за четверых, но потом решил не спешить, выпить что-нибудь горячее. Закинул в багажник сумку и отправился на базар, сказав, что придет через полчаса.

Базар делился на фруктово-овощной, скотный и барахолку. Чего там только не продавалось! Вереницей стояли сапоги и калоши, причем можно было купить отдельно голенища, подошвы и каблуки, оптом и в розницу. Ряды тюбетеечников, торговавших от копеечных штамповок до расшитых золотом и серебром красавиц. Тут же, на земле, сидели продавцы полушубков, безрукавок, овчин и тулупов. Длинный ряд уздечек, подпруг, седел, стремян. Блестели серпы, точила, ножи, кинжалы, сохи, вилы, топоры. В середине торговали чем попало — от иголок и стоптанных тапочек до колес от арбы и плащей-болонья. Отдельно гудел халатный ряд.