Чертово колесо - Михаил Гиголашвили
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что сказал бы майор, знай он о существовании чемодана?.. «Целый чемодан опиума! Вот это удача! Раздадим его барыгам, пусть торгуют. Морфинисты полезут к барыгам, а мы будем брать морфинистов живьем, отнимать деньги, конфисковывать опиум, который можно будет опять сдавать другим барыгам!.. Лопнет в Тбилиси — перенесем в Кутаиси, в Зугдиди, Боржоми, Хашури… Городов много, всюду кайфуют, а что еще народу делать? Соберем по пape-другой лимончиков — и все, в отставку. Огороды сажать, поросят растить и деревенских девок жарить».
«Действительно, морфинисты — как тараканы, — думал Пилия под мерное жужжание самолета. — Сколько их ни бей, они все равно будут ползти к отраве, даже зная, что там нечисто, опасно, что могут повязать… Жажда кайфа всегда сильнее страха перед ментами, тюрьмой и самой смертью. Морфиниста губит то, что он каждый раз надеется: "Сегодня пронесет! Всегда проносило, почему же сегодня не пронесет?" Вот один раз и не проносит». Это, кстати, относилось и к самому Пилии, о чем он тоже не забывал. В юности он презирал наркоманов. Но после того как по службе попробовал морфий, уже не мог обходиться без таблеток, ампул, порошков — всего, что делало его бодрым, сильным, наглым и бесстрашным.
Толчком откинув старухину голову, Пилия удобнее уселся в кресле, открыл глаза… В конце концов, все можно сделать чисто, технично, умно. И результат будет. Опиум действительно легко продавать дважды: в первый раз — барыгам для продажи, потом потихоньку отнимать у наркуш или конфисковывать у тех же барыг, потом им же всучивать опять… Куда они денутся?.. Ментам все барыги и так известны наперечет. «А разве нельзя продать и в третий раз?.. — подумал он. — В конце концов переловим барыг — и опиум снова наш!» В мечтах он вторгался в далекие фантазии и, поймав себя на этом, оборвал завихрения мыслей: «Вначале надо взять, а там посмотрим».
Наверно, лучше всего последовать совету Большого Чина: везти вора и чемодан официально — выследили цепочку, задержали гонца, везем домой, вот ордер на арест, протоколы обыска, задержания. Согласится ли вор? «Да кто его будет спрашивать!» — усмехнулся Пилия.
Он, конечно, не очень отчетливо представлял себе, что это такое — чемодан опиума. Видел разное количество, но чемодан… Это только в песенке поется про «чемоданчик с анашой», а как это выглядит, какого он размера — этого Пилия не знал. Но одно было ясно: чемодан опиума — такая вещь, которая способна круто изменить всю его жизнь.
В Ташкент они прилетели под утро. Пока ждали багаж, Пилия прошелся по аэропорту. Шла посадка на два рейса — тбилисский и ереванский. Чемоданы и коробки, баулы и ящики, сдаваемые в багаж, бесконечные дыни в сетках плыли по транспортеру и проваливались куда-то под черную бахрому, исчезая из вида. Вся милиция собралась возле этих двух стоек и внимательно наблюдала за пассажирами. Стояли тут и два солдата с автоматами.
Если б он, Пилия, был начальником аэропорта, то посадил бы собачку прямо за бахромой, возле транспортерной ленты. Вот тогда результат оказался бы хорош: ни один груз не миновал бы собачьего носа… Но собак не хватало, а работающие ничего не умели, потому что средства на их натаску шли прямиком в карман инструкторов-собаководов. Но тут, в Ташкенте, могли быть и тренированные псы… Во всяком случае, везти отсюда опиум нельзя. Самолеты исключались вообще — с собой в кабину чемодан не возьмешь, сдать — не сдашь. Или надо идти в отделение милиции и официально докладывать, что крайне нежелательно: неизвестно, как среагируют на чемодан опиума. Не зароют ли Пилию вместе с вором прямо на взлетном поле? Машины отпадали полностью. Оставались поезда.
Получив свою сумку, он подошел к узкоглазым милиционерам и попытался приветливо улыбнуться:
— Друзья, как добраться до Намангана?
— А, Наманган, хорошо! — отозвался один, а второй продолжал сонно посматривать на толпу возле стоек.
— Да, Наманган. Как доехать? — повторил Пилия вопрос, подумал: «Вот тупые рожи!»
— А, Наманган!.. Там, там! — И милиционер махнул рукой.
— Я знаю, что там, а не здесь. Как доехать? — повысил голос Пилия.
Сонный милиционер спросил его бесстрастно:
— Документ есть?
— При чем тут документ? — вспылил Пилия, на всякий случай вынул паспорт, в ту же секунду со страхом вспомнив, что в кармане у него лежит несколько пачек кодеина — а ну обыщут? Конечно, таблетки он переложил в пачки от анальгина, но все равно…
— Другой аэропорт Наманган летают! — объяснил первый милиционер, а второй, медленно полистав паспорт толстым пальцем, вернул его, бесцеремонно уставившись Пилиивлицо:
— Что везешь?
— Ничего.
Второй аэропорт находился недалеко от главного. Обстановка там была иная. Ожидающие по-домашнему сидели и спали, расстелившись, сняв сапоги и удобно устроившись на полу и подоконниках. Все мужчины были в халатах и тюбетейках, а женщины — в синих спортивных рейтузах, поверх которых напялили разноцветные юбки. Старухи, как безглавые мумии, сидели по углам и не шевелились. У одной поверх паранджи был накинут на голову мужской пиджак. «Дикие люди, что с них взять?» — подумал Пилия презрительно.
Лоснящийся кассир объяснил, что наманганский рейс будет через два часа.
Взяв билет, Пилия вышел из душного здания в ташкентскую ночь. Сел на скамейку в скверике. Слышались разговоры с летного поля, звуки машин. Где-то постукивала электричка. Посидев немного и оглянувшись, он высыпал в ладонь десять таблеток кодеина и направился к колонке с водой. Запивать таблетки лицом вниз было трудно. Он закидывал голову, как аист, пальцем поднимал струю в колонке, но все равно чуть не подавился последними пилюлями.
Отдышавшись, сел на скамейку, распечатал пачку сигарет и застыл, изредка поднимая тяжелые глаза на циферблат часов и прикуривая одну сигарету от другой. Мысли стали расползаться. Пилия не пытался ловить их, отдавшись во власть кодеина, который, игриво покусывая изнутри, начал привычно щекотать живот, перетекать в ноги, завихряться в ступнях и проникать во все тело.
Вспомнился один из давних приездов в Азию. Тогда Пилия был еще лейтенантом и получил задание внедриться в небольшую, но богатую группу наркоманов. По ходу дела пришлось поехать с одним из них в Азию за наркотиками. Морфинист, с которым Пилия ехал, Шарашенидзе по кличке Виртха[23]оказался мерзким, слабым, подлым, полностью сгнившим в свои двадцать четыре года типом. Он только и делал, что валялся в постели и стонал: «Мне плохо!» То ему было плохо от передозировок, то от ломок. Пилии приходилось все делать самому. Сам он тогда наркотики принимал помалу, столько, сколько надо для правдоподобия. Но зато Виртха служил отличной визиткой — видя его, местные барыги не сомневались, что перед ними морфинист, и охотно шли на контакты, предлагали товар.
Они ездили по городам, с кем-то встречались, знакомились, куда-то шли, покупали. Виртха все забывал, путал, терял, всюду опаздывал, находясь в постоянном тяжком дурмане, и Пилия злился на него, не раз был готов избить, но сдерживался. Купленное и добытое они складывали в министерский стальной дипломат, откуда Виртха по ночам сам у себя воровал ампулы и таблетки, а днем, боясь обысков, горничных и всего на свете, постоянно запирал на разные шифры. В конце концов, он, естественно, шифр забыл.