Праздник Святой Смерти - Ирина Лобусова

Женщины оказались между ними двумя. Мужчины не обращали на них абсолютно никакого внимания.

— Ну, показывай перстень, красавица, — прищурилась Аза.

Порывшись в сумочке, дама достала перстень с большим камнем.

— Хорош, — цыганка внимательно осмотрела перстень, едва не попробовав на зуб, затем предложила цену.

— Мало! — возмутилась дама. — Да ты поближе посмотри! На руку надень! Как играет…

Аза надела перстень на палец. И в этот момент в руке дамы блеснул пистолет, которым она уперлась цыганке прямо в живот.

— Ты арестована. И давай без глупостей, — веско сказала она.

Аза хотела было закричать, но с двух сторон ее подхватили чистильщик обуви и продавец овощей. Цыганка попыталась вырваться, тогда ей заломили за спину руки.

— Попалась, голубушка, — почти ласково произнес чистильщик обуви. — Перстенек-то на ручке твоей краденый! Так что влетела ты как следует. Полетишь птичкой ясной в родную голубятню.

Аза попыталась было дернуться, но дама снова решительно ткнула ее пистолетом в живот:

— Заткнись и стой спокойно!

После этого цыганку потащили к выходу из Привоза. Увидев, что стало с их товаркой, остальные цыгане в панике разбежались.

Азу запихнули в автомобиль, поджидавший у другого входа в Привоз. «Чистильщик» уехал с арестованной, а дама и «кавказец» остались возле входа.

— Можно вас подвезти? — обернулся к даме «кавказец», которого так натурально сыграл Игорь Барг.

— В управление, — бросила дама — Крестовская. — Ее же будут допрашивать по горячим следам.

— Вы так замечательно придумали этот фокус с перстнем, — заискивающе сказал младший брат Виктора.

— Это не фокус, — Зина бросила на него полный ненависти взгляд. — Перстень действительно ворованный. Фигурирует во вчерашнем налете на ювелира. Том самом, куда вы выехали с Бершадовым…

— Понятно, — кивнул Игорь.

— Теперь в отделение эту дамочку доставят с ворованным перстнем на руке. Так что лет пять она уже заработала как минимум. И поделом — воровка, спекулянтка, скупщица краденого. Таких стрелять надо!

— Может, ее и расстреляют! — задумчиво сказал Барг.

— Может, — резко отрезала Крестовская. — Будет знать, как у людей воровать!

Удаляясь от Привоза, они шли к служебной машине Игоря. Роль богатой дамы далась Зине гораздо легче, чем роль посудомойки из детского дома, несмотря на то что перед тем, как она устроилась на кухню, по ее заданию специально обученный сотрудник управления запугал нескольких кухонных работниц и заставил их уволиться по собственному желанию, чтобы обеспечить ее появление на кухне.

Но в роли дамы Зина больше была самою собой. И дорогая сумочка, которой она щеголяла перед цыганами, была ее собственной.

Но два эти спектакля словно высосали из нее все силы. Тем более, что в детском доме и следа не было экзотического перца. Кроме нищеты и горя — вообще никакой экзотики.

Ночь с 20 на 21 мая 1941 года

— Ее допрашивали, — Бершадов глубоко затянулся папиросой и выдохнул густое облако табачного дыма, — ее допрашивали. Это пустая идея. Ничего.

Крестовская тоже курила папиросу за папиросой, короткими затяжками, стараясь, чтобы не сильно дрожали пальцы. В последние дни ее нервировало абсолютно всё: тупик в делах, издевательство Сидорова, готовившегося отдать ханыгу-уголовника под суд, архивные дела, которые продолжал подкидывать ей Бершадов, несмотря на проводимое ею расследование… Да и все остальное тоже.

Зина прекрасно понимала, что нервное раздражение, это неприятное, упадническое состояние было вызвано усталостью. А также — неопределенностью ее положения, ведь даже если она поймает настоящего убийцу, существует слишком большая вероятность, что все это сойдет ему с рук.

Бершадов, тем не менее, всячески поощрял ее продолжать расследование и вовсю помогал, когда она решилась пойти на уловки. Это было нарушением закона — они оба об этом знали. Но какой смысл был во всем этом, если Зина так ничего и не добилась, и ничего не узнала?

Все это сильно портило ей настроение. Крестовская не привыкла отступать. Иногда ей казалось, что именно про нее придумали пословицу: «Вижу цель, не вижу препятствий». Но в этом случае препятствия были, да еще какие! И Зина не знала, как их обойти. А тормозить было не в ее правилах.

— Кто допрашивал? — Крестовская снова выдохнула дым. — Игорь Барг?

Никогда прежде она не вкладывала столько злой иронии в два слова, и ни за что на свете не поверила бы в то, что сумеет это сделать! А между тем — сделала, да еще как.

— Не только, — Бершадов едва усмехнулся, прекрасно понимая ее состояние, — Игорь Барг тоже. И я.

— Ты допрашивал? — удивилась Зина.

Такой информации у нее не было. Вот уже четыре дня цыганка Аза, задержанная на Привозе, находилась в подвалах Главного следственного управления НКВД. Одна в камере, фигурируя совсем не по уголовному делу.

Крестовская присутствовала на самом первом допросе, сразу после задержания. Цыганка хамила, скандалила, вела себя нагло, и у Зины не получилось ее допросить. Наверное, потому что она не умела проводить допросы и не сумела бы разговорить даже мямлю, с готовностью идущего на сотрудничество со следствием. Что уж говорить о таком сложном случае, как эта цыганка!

— А чему ты удивляешься? — пожал плечами Бершадов. — Я хочу тебе помочь. Но и мне, с моим опытом, уже ясно, что это тяжелая история. Она не заговорит.

— Не заговорит, — согласилась Зина, взяв новую папиросу из лежащей на столе пачки. И для чего-то уставилась в окно.

Там, в распахнутом ночном окне, под ярким уличным фонарем на ветру дрожала тоненькая зеленая веточка. И эта мирная картина совсем не вязалась с их разговором, в котором не было ничего мирного и спокойного.

Они сидели в кабинете Бершадова. Было уже около 11 вечера, но оба не спешили идти домой. Весь вечер Зина мучилась над этим делом — до тех пор, пока не составила план. На это у нее ушло несколько часов. А когда составила, решила сразу отправиться к Бершадову.

Позднее время не было помехой. В последние дни Григорий уходил из управления очень поздно, иногда даже ночевал в своем кабинете, на работе. Поэтому в девять вечера застать на работе Бершадова можно было всегда.

Но сразу попасть к нему в кабинет не удалось, он был внизу, в подвалах, на каком-то очень важном допросе. Без специально выписанного пропуска Зину никто не пропустил бы в подвал. Поэтому пришлось ждать, пока Бершадов появится в своем кабинете.