Добронега - Владимир Романовский

— Не так, — заметила Эржбета.

— Не учи меня!

— Держи лук вертикально. Вот тебе стрела. Не направляй на окно только. Вон на двери орнамент. Видишь — изображено лицо фавна?

— Вижу.

— Целься и стреляй.

Тетива оказалась такой тугой, что Ирине подумалось — на дюйм не смогу оттянуть. Тетива все же подалась, совсем чуть-чуть, и Ирина разжала пальцы. Стрела перелетела через стол и упала на пол.

— Сорвалось, — объяснила Ирина.

— Дай-ка я попробую, — попросила Матильда.

Встав боком к цели, правильнее, чем Ирина, она прищурила один глаз и выстрелила. Стрела пошла по дуге и вонзилась рядом с дверью, ниже уровня лица фавна.

— Никогда ты, Ирина, лук в руках не держала, — насмешливым голосом заявила Матильда. — Дуреха.

— Ну и не держала, — обиделась Ирина. — Подумаешь! А грудь все равно мешает.

— Не настолько мешает, чтобы ее отрезать, — возразила Матильда. — Эржбета, чего она говорит всякие глупости?

— Молода очень, — объяснила Эржбета.

— А почему бы тебе самой не попробовать? — возмутилась Ирина. — Возьми лук да стреляй.

Эржбета пожала плечом.

— Мне это как-то не к лицу.

— А здесь все свои, — настаивала Ирина.

— Действительно, Эржбета, мы стреляли, а ты нет, — поддержала подругу Матильда. — А ну, бери лук и стреляй.

— Я не умею.

— Нет, ты стреляй, — настаивала Ирина. — Ишь какая, не умеет она!

Эржбета взяла лук, смущенно улыбаясь, и повертела его в руках.

— Тяжелый, — сообщила она. Попробовав пальцем тетиву, она добавила: — Тугой.

— Стреляй, стреляй, — настаивала Ирина.

Эржбета попыталась приладить стрелу. Стрела не хотела прилаживаться. Матильда помогла и показала, как нужно стрелу держать.

— Давай, целься.

Эржбета неумело подняла лук, прицелилась, оттянула тетиву, морщась, и разжала пальцы.

— Ай! — вскрикнула она.

Тетива и стрела ударили ей по пальцам. Тетива тренькнула, а стрела не полетела никуда, а просто упала на пол.

— Больно, — пожаловалась Эржбета.

— Я же говорю, грудь мешает, — объяснила Ирина.

— Ничего не мешает. Я просто не умею. Не женское это дело, из лука стрелять, — смущенно оправдалась Эржбета.

Ирина и Матильда засмеялись, и Эржбета, не сдержавшись, засмеялась вместе с ними.

Солнце закатилось, а Хелье был совершенно трезв. Выйдя из крога в прохладные сумерки, он закутался поплотнее в сленгкаппу и прикинул, что дом Авраама находится приблизительно в пяти кварталах к югу. Идти туда, в сутолоку, под обстрел сладострастных взглядов авраамовых дочерей, болтать с полигамным Диром не хотелось. Хелье решил побродить сперва по городу, порассматривать его, поглазеть на громады каменных домов, отвлечься. Сегодня полнолуние, и ночь будет светлая и ясная, как жизнь аскета.

Если бы каждый дом вывешивал на улицу ховрег, думал Хелье, шагая по темной улице, то было бы ночью почти также светло, как днем. Люди после заката запираются у себя по домам, и это дает возможность некоторым заняться темными делами — убивать племянников конунга, соблазнять чужих невест, или просто грабить прохожих.

Он потрогал голову. (В кроге он попросил умыться, и его провели в закуток с умывальником. По его же просьбе хозяйка крога, которой он очень понравился, дала ему свой гребешок, и он расчесал наконец свалявшиеся волосы, оказавшиеся, вопреки ожиданием, не слишком грязными). Мужчины, подумал он, не менее суетны, чем женщины, когда дело касается внешнего вида, просто у мужчин еще и другие заботы есть.

Впереди замаячили две тени. Что-то шевельнулось у Хелье в животе, сердце забилось быстрее. Тени шагнули в полосу лунного света. Ого. Нет, он не ошибается, это именно они. Матильда со своим бизаном. Длинный грек, походку его трудно спутать с походкой кого-то еще, и слегка колченожащая из-за беременности Матильда. Что ж. Можно быстро и бесшумно побежать за ними. Потом перейти на шаг, сделать вид, что очень спешишь, и как бы нечаянно задеть грека плечом. А потом улыбнуться уничижительно беременной дуре.

Он тут же начал приводить план в действие, быстро продвигаясь и держась в тени стен.

Вскоре произошло нечто, усложнившее выполнение плана — к паре присоединились трое каких-то мужчин. Возможно, друзья грека. Пройдя еще несколько шагов, вся группа остановилась. Приблизившись на расстояние в двадцать локтей, Хелье понял, что никакие они не друзья, а просто милую парочку грабят. Так ей и надо, неуверенно подумал он, а потом вдруг сообразил, что ему предоставляется возможность показать себя благородным рыцарем, стать в глазах Матильды лучше и больше, чем ее хорлов грек, и — отвергнуть ее, уже свысока. Потому что она ему совершенно не нужна. А грек-то — как безоружного убивать, так пожалуйста, а против этих троих… печенегов… (а ведь и вправду печенеги!)… слабо?

Хелье выхватил сверд, рванул пряжку возле ключицы, позволяя сленгкаппе упасть, и, издав лапландский боевой клич «уи-уи-уи!», ринулся на разбойников.

Они обернулись. Двое тут же вытащили сверды — короткие, грубые, а третий ударил грека по голове чем-то тяжелым, и грек упал. Третий схватил Матильду за волосы, сорвав с нее повойник.

Им следовало рассыпаться и атаковать Хелье с разных сторон, но они не поняли этого вовремя и мешали друг другу. Хелье налетел на них вихрем, точными ударами сверда вывел из строя двоих — один был ранен в бедро, второй в плечо, и оба упали, корчась и мыча — а третьего, попытавшегося встать в подобие позиции и проявить некоторые навыки, быстро обезоружил, сделав обманный выпад, который разбойник попытался отразить, и, выбив сверд из его руки сильным взмахом, оглушил его ударом рукояти.

Матильда, отбежавшая было на несколько шагов, вернулась и оказалась вовсе не Матильдой, да и спутник ее был вовсе не грек, а может грек, но со славянскими примесями.

Убедившись, что оглушенный не расположен в данный момент приходить в себя, а раненные, поддерживая друг друга, удаляются так поспешно, как только можно в их состоянии, Хелье вложил сверд в ножны и присел на корточки рядом с полугреком.

Наличествовали пульс и дыхание.

— Он ранен? — услышал он над собою женский голос.

— Оглушен, — рапортовал Хелье. — Надо бы постучаться в дом какой-нибудь и спросить воды.

— Шутишь? Кто же в это время откроет!

Женщина присела на корточки рядом.

— Тогда надо его отнести к реке, — сказал Хелье.

— А у тебя нет воды с собой?

— Нет, — признался Хелье. — Обычно я качу перед собой бочонок, но сегодня очень торопился и забыл бочонок дома.