Новая жизнь 2 - Виталий Хонихоев

— Не беспокойся — говорит Томоко слегка охрипшим голосом: — ты же можешь делать со мной все что угодно. Я — твоя рабыня, помнишь?

— … конечно помню — говорю я. Ее слова — очень возбуждают, но в то же время, напоминают мне о грузе ответственности, который лежит на мне. Да, я могу сейчас сказать ей «ложись на спину» и она ляжет. Зная Томоко — ляжет обязательно. И сделает все, как я скажу. Но … в какой степени это будет продиктовано ее чувствами ко мне, а в какой — желанием искупить свою «недостойность» и «запятнанность»? Вроде как воспользовался зависимым положением человека, сперва якобы «спас», а потом — счет предъявил, «помнишь, я тот раз тебя спас — будь добра…». Надо будет разобраться в этом, и если желание искреннее и осознанное — то…

— По шкале от одного до десяти — насколько явно выражено твое желание заняться со мной сексом? — задаю я совершенно правильный и выверенный вопрос. У меня есть такие вопросы, да. Штук сорок.

— Если ты такие вопросы будешь девушке задавать, то у тебя никогда секса не будет… — раздается голос от дверей, которые я видимо забыл запереть. Никакой личной жизни! Я поворачиваюсь назад и вижу в дверном проеме мамину фигуру. Нимало не смущаясь она упирает руки в бока.

— Во-первых ужин готов, а вас не дозовешься — говорит она: — во-вторых дверь запирать надо, если чем-то таким заниматься решили. И, да, рада видеть тебя, Томо-чан у нас дома. Снова.

— Ой! — Томоко краснеет как рак в кипятке и вскакивает на ноги, торопливо кланяется и бормочет что-то про добрый вечер и радость встречи и за что-то уже просит прощения.

— Вы сперва покушайте — говорит мама и ее глаза смеются: — а уж потом мне внуков планируйте.

— Мне пора! — пискнула Томоко, протискиваясь в дверь мимо мамы и уже через секунду ее ножки торопливо простучали по лестнице: — до свидания! — крикнула она из прихожей. Захлопнулась дверь.

— Все-таки есть у тебя талант — говорит ма, складывая руки на груди и изучая меня внимательным взглядом, так, словно видит в первый раз: — видать от отца достался.

— В самом деле, ма… — говорю я, вздыхая.

— Нет, определенно есть — кивает она своим мыслям: — только твой отец может вот так… ситуацию испортить.

— У меня все под контролем было, пока ты не появилась… — ворчу я, вставая с кровати: — все на мази, так сказать. Тип-топ и все такое…

— Если бы у тебя все на мази было бы, так я бы и не зашла — говорит ма: — получалось бы у вас что, так я бы дверь прикрыла… так что ты мне еще спасибо скажешь потом.

— Ну спасибо, ма…

— И без этого вашего сарказма! Мал еще на мать сарказмом… — фыркает ма и поворачивается, готовясь уйти по своим делам.

— А так хорошая девочка — говорит она, уже повернувшись спиной: — пригласи ее как-нибудь на ужин. И … остальных тоже можешь.

— Обязательно. — киваю я, про себя решив, что я скорее рядом с Дзинтой в муравейник голой жопой сяду. И останусь там, пока меня не обглодают. Уж больно у некоторых членов моей семьи чувство юмора развито.

— Есть время? — спрашиваю я у альфа-прайм косяка социальных apex predators нашего класса. Натсуми сегодня выглядит прекрасно, впрочем, как и всегда, как и должно быть у неформального лидера стаи, которая заботится о своем положении. Школьная форма сидит на ней идеально, не удивлюсь, если все сшито на заказ и подогнано под ее фигуру вручную, ее волосы собраны в пучок сзади, ее движения отточены и выверены. Она поворачивает голову ко мне. Так поворачиваются орудийные башни на современных линейных крейсерах — быстро, но беззвучно и идеально точно. Орудийные прицелы ее глаз безошибочно находят цель и берут меня в перекрестие, высчитывая дистанцию и угол возвышения, а также степень угрозы и ответных мер. Фугасным, трехсотпятидесятимиллиметровым, трубка десять, прицел пять…

— Ты чего-то хотел, Кента-кун? — спрашивает у меня Мико, стоящая тут же. Конечно, какая королева без свиты, альфа-прайм без стаи, матка без роя. И спрашивать вот такие очевидные вещи — не царское это дело, вон, пусть Мико отдувается, она у нас и так в косяках. Не то, чтобы в немилости, но на карандаше, на заметке — мол есть прегрешения и посмотрим на ваше дальнейшее поведение. Потому-то Мико из кожи вон лезет, чтобы вернуть было расположение королевы улья.

— Да. Хотел поговорить с вами — отвечаю я. Говорить «хотел поговорить с Натсуми» становится невежливо, вроде как спрашивает Мико, а я ее не замечаю. Значит так.

— Говори — разрешает Натсуми с блистающей вершины социальной пирамиды нашего класса. Так Клеопатра снисходила к своим подданым, позволяя последним подавать прошения и жалобы. Жалоб на бесчинства римских легионеров в моем дворе у меня нет, однако же и молчать пред ликом светлейшим не след, потом я кашляю, прочищая горло и оглашаю свой манифест.

— Вообще у меня слова в глотке застывают — признаюсь я: — при попытке поговорить с такой очаровательной девушкой… девушками.

— Это правильно — кивает Натсуми. Мико и Кэзуки — кивают вместе с ней в унисон.

— Должно дыхание прерываться — подтверждает Мико, торопливо кивая еще несколько раз: — это же сама Натсуми-сама!

— Сама Натсуми-сама! — вторит ей Кэзуки: — она великолепна!

— Ну хватит — говорит Натсуми и все это словоизлияние прерывается на полуслове: — чего надо-то?

— А я думал, что мы только начали воспевать осанну твоему великолепию — улыбаюсь я, стараясь создать атмосферу непринужденного общения.

— Хватит — повторяет Натсуми: — ты так на Хироши станешь похожим, а мне клоуны никогда не нравились. Говори по делу.

— Окей, по делу так по делу — сам себе поразился, что у меня вырвалось это «Окей». Япония — чемпион по словам, заимствованным на Западе, именно западная культура дала послевоенной Японии так много новых слов и понятий. И так было всегда — нет пророка в своем отечестве, японские самураи были слишком заняты резней друг друга, так что даже изначальную письменность пришлось у Китая заимствовать… как и многое другое. Но на каком-то этапе развития (реформы Мэйдзи, конечно же! Мы же проходили это на уроках!) Япония сменила себе кумира и решительно пошла по западному пути развития, отринув свои традиционные ценности во имя эффективности и валового национального продукта, во имя пушек и ружей, назло катанам и бусидо. Потому-то в речи современного японца — неважно школьника или министра — так часто можно услышать кальку с английского. Все эти «сарада» или «пинку», да что там, в парламенте на полном серьезе недавно обсуждали тот факт, что в речи профильного министра больше английских слов чем японских.

— Он опять завис — говорит Мико и щелкает пальцами у меня перед лицом: — Эй, Кента-кун, проснись! Хьюстон вызывает Кенту! Нам нужен гроза окрестных дворов и детских площадок!

— И ловелас. — добавляет Кэзука: — он же ловелас у нас, да? Вот уже кружок свой создал и трех девушек туда затащил. Наверняка непристойностями там занимаются.