Убивая Еву - Люк Дженнингс

– Черт, – бормочет Билли. Он лезет в карман своих форменных штанов, находит ингалятор и делает два глубоких вдоха.

– Она перерезала ему горло, – ровным голосом произносит Ланс. – Послание вам.

– Да. Вы не ослышались. Так что вы, возможно, захотите еще раз хорошенько подумать, прежде чем включиться в эту работу.

Ланс пару секунд смотрит на нее.

– Что именно нам делать дальше со всем этим, у вас есть идеи?

– Есть одна зацепка. Имя человека, который, возможно, работает на организацию, управляющую нашей целью. Шансы невелики, но пока это всё. Проследим за деньгами, проследим за человеком, и – кто знает, а вдруг? – выйдем на нашу киллершу.

– Есть хоть какая-то возможность привлечь людей для слежки из Темз-хауса?

– Никакой. Это закрытая операция, и ни полслова не должны покидать эту комнату. Кроме того, вам будут запрещены любые контакты – включая личные – с кем бы то ни было из штата секретных служб по обе стороны реки[7]. Если кто-нибудь захочет заглянуть в ваши личные дела, там написано, что вы откомандированы в Таможенно-акцизную службу. И повторяю, это может быть опасно. Все указывает на то, что наша цель не просто прекрасно обучена и обладает богатыми ресурсами: она нарциссическая социопатка, которая убивает просто ради удовольствия.

– Денег, я так понимаю, здесь у нас не густо, – говорит Ланс.

– Вы будете получать свою обычную зарплату, да.

Мужчины переглядываются. Потом Билли – очень медленно – кивает, Ланс пожимает плечами, и впервые с момента их прихода Ева ощущает проблеск общности цели.

– Итак, – говорит Билли. – Что за зацепка?

Во время бега тело Вилланель расслабляется, подчиняясь знакомому ритму. Спина и бедра еще ноют от вчерашних занятий джиу-джитсу в монпарнасском Клубе боевых искусств, но к завершению пробежки вокруг озера и ипподрома Отёй скованность мышц уходит. На обратном пути она забирает в «Ком де Пуассон» пакет с заказанными суши и финансовую газету «Лез Эко».

Дома Вилланель принимает душ, проводит расческой по темно-русым волосам, натягивает джинсы, футболку и кожаный пиджак. Сидя на балконе, она руками ест суши и просматривает «Лез Эко». К тому времени, когда последний кусок тунца исчезает во рту, она успевает постранично изучить всю газету и усвоить необходимую ей информацию.

Глядя на панораму города, она проверяет телефон. Никаких эсэмэсок от Константина. Никаких новых целей. Включив коротковолновый приемник «Грюндиг» (в периоды между операциями она должна делать это не реже двух раз в день), Вилланель вводит код поиска. Как обычно, приемник некоторое время ищет номерную станцию, которая имеет привычку скакать с одной частоты на другую. Сегодня передача ведется на волне 6480 кГц. За слабым потрескиванием следуют первые пятнадцать нот русской народной песни, чье название Вилланель когда-то знала, но давно забыла. Плоская, жестяная, электронно сгенерированная музыка звучит печально и в то же время несколько зловеще. В течение двух минут музыкальная фраза повторяется несколько раз, а затем женский голос – далекий, но отчетливый – начинает по-русски повторять пять цифр.

Это код вызова, указывающий, кому именно адресовано сообщение. Голос зачитывает его трижды – «Два, пять, девять, семь, девять…», – и только тут Вилланель понимает, что это ее собственный код. От шока перехватывает дыхание. Вызов через станцию означает, что действовать нужно немедленно. Вот уже два с лишним года она исправно проверяет радио, но свой код слышит впервые.

Вызов транслируется четыре минуты, потом шесть раз звучит электронный сигнал, указывающий, что сейчас передадут само сообщение. Оно тоже состоит из групп по пять цифр, каждая группа повторяется дважды. Затем – снова шесть сигналов, пятнадцать нот народной песни и шипение пустого эфира. С расшифровкой Вилланель справляется за десять минут, используя специальный блокнот, который хранится в потайном сейфе – там же, где автоматический пистолет «ЗИГ Зауэр П-226» и 10 000 евро в крупных купюрах. Сообщение гласит:

НОРТСТАР17

Заперев сейф, быстро нацепив бейсболку и солнечные очки, она выходит из квартиры. База семнадцать – это вертолетная площадка в Исси-ле-Мулино. В своем серебристо-сером «Родстере», постоянно перестраиваясь, она мчится по кольцевой на максимальной скорости, насколько позволяет дорожная обстановка, и укладывается ровно в пятнадцать минут. У въезда на парковку ее поджидают двое мужчин в светоотражающих жилетах. В них угадывается некая официальность, и, когда Вилланель останавливает машину, один из них поднимает шест с табличкой «Норт Стар». Вилланель в ответ кивает, и он жестом показывает ей выйти из машины, берет у нее ключи, а второй человек ведет ее по неразмеченной стороне дороги к прямоугольной гудронированной площадке между складскими зданиями. В центре нее стоит вертолет «Хамминберд», его винты вращаются.

Вилланель забирается на сиденье рядом с пилотом, пристегивается и надевает поверх бейсболки шумоподавляющую гарнитуру для связи. У нее с собой ни багажа, ни денег, ни паспорта, ни любых других документов.

– Порядок? – спрашивает пилот с невидимыми за зеркальными стеклами очков глазами.

Вилланель поднимает вверх большой палец, и «Хамминберд» отрывается от земли, парит пару мгновений над площадкой и поворачивает на восток. Под ними ненадолго появляется сверкающая змейка Сены и вереницы ползущих по Периферик машин. Город постепенно исчезает, и остается лишь ровный гул двигателя. Только сейчас у Вилланель появляется время поразмышлять, почему ее вызвали через номерную станцию. И почему не было ни слова от Константина?

Уже ближе к вечеру они приземляются на аэродроме Анси Монблан на юго-востоке Франции, где на площадке их поджидает одинокая женская фигура. Что-то в ее строгой стрижке и слишком обтягивающем костюме подсказывает Вилланель, что она русская; догадка подтверждается, когда женщина начинает говорить, направляя Вилланель к припаркованному в пятидесяти метрах пыльному «Пежо». Ведя машину проворно и умело, она быстро объезжает полпериметра аэродрома и с визгом покрышек тормозит у ангара, где стоит «Лирджет» с логотипом «Норт Стар».

– В самолет, – приказывает она, захлопывает дверь машины, и Вилланель, поднявшись по трапу, входит в кондиционированный салон, садится в обтянутое арктически-голубой кожей кресло и пристегивает ремень. Войдя следом, женщина убирает трап внутрь и закрывает дверь. Двигатели заводятся в ту же секунду. На выезде из ангара в иллюминаторе вспыхивает предвечернее солнце, и самолет с приглушенным рокотом идет на взлет.

– Куда мы летим? – интересуется Вилланель, отстегивая ремень.

Женщина отвечает на ее взгляд. У нее круглое широкоскулое лицо и глаза грифельного цвета. Что-то в ее чертах кажется Вилланель знакомым.

– На восток, – отвечает она, распахивая стоящую у ее ног сумку. – Твои документы у меня.