Тайны ордена - Артем Каменистый

Но это я так… отвлекся.

Взрыватели. Мы экспериментировали с разными. И даже пытались создать для них целую гамму чутких взрывчатых материалов. Но не добились больших успехов ни с чем кроме старой доброй гремучей ртути. Капризное и не всегда удобное вещество, и к тому же жутко вредное как в производстве, так и в применении. Очень кстати, что у меня есть пленники с юга, здоровье которых можно не беречь.

Сейчас я держал в руках один из экспериментальных взрывателей, хваля себя за то, что предусмотрительно прихватил с собой в плавание многие результаты экспериментов. Самая несложная конструкция: сжатая стальная пружина подпирает боек, если убрать шпильку-стопор, острие бьет по капсюлю, от его вспышки срабатывает увесистый заряд гремучей ртути. Выглядит все как простая медная трубка с завинчивающейся на одном конце пробкой. Достаточно поместить другой конец в связку динамитных шашек, и взрыв обеспечен.

И да, есть еще одна тонкость. Никому не хочется, чтобы взрыв произошел в руках. То есть надо обеспечить достаточное замедление. Я пока что не дошел до разработки компактных механических часов, так что этот способ временно недоступен. Зато в химии успехи впечатляющие, вот и привлек ее на помощь.

Отвинтив крышку взрывателя можно получить доступ к резервуару в его внутренностях. Туда в нужный момент необходимо залить кислоту. Сразу после этого она начинает разъедать стопор механизма. По завершении процесса пружина освобождается и толкает боек. Время можно выставлять меняя концентрацию реактива. Все это конечно ужасно грубо, и о большой точности не может быть и речи, но для первых опытных взрывателей очень даже ничего.

У других в этом мире не было даже бледного подобия этих поделок.

Как и представления о том, чего можно добиться при помощи минно-подрывного дела.

Нюх, отвинтив очередную крышку, заглянул в недра взрывателя, понюхал зачем-то и поинтересовался:

— А куда вы это попугая своего отправили?

— Выгнал его.

— Да ну?!

— Надоел, алкаш зеленый. Хотел в суп отправить, но пожалел. Да и что за суп получится из такой дряни? Сплошная отрава.

— Ха-ха. Скучно без него. Иногда как выдаст что-нибудь, так потом чуть не задыхаешься, за брюхо держась. До сих пор помню, как Арисата в бою под Араном конь вытащил прямо из когтей. Тот его потом уже, как с седла слез, давай в лоб целовать, благодарить за такое. А птица подлетает, видит это, и на всю округу заявляет: «Поздравляю прекрасных новобрачных! Теперь вы муж и жена!» Тотора в живот ранило, стонал при смерти, но даже он после такого ржать начал. Так куда же вы его подевали?

— А я разве не ответил?

— Ну не хотите говорить, не надо.

— Не твое это дело, Нюх. Твое дело — динамит и все остальное. Нам надо пять мин, и чтобы все сработали. Уверен во взрывателях?

— Когда испытывали два заклинило после того как стопор разъело.

— Всего сколько было?

— Да уже и не вспомню… восемь или девять.

— Плохо…

— Ну так можно по два ставить.

— Нельзя. У нас их всего десять.

— Ну так пять кораблей, как раз под два и получается. Я не индюк, считать обучен.

— Нам могут понадобиться еще, так что парочку придется приберечь.

— Ну тогда три заряда будут при двух взрывателях, а два при одном. Скорее всего сработают тоже.

— Скорее всего… Нам поточнее надо.

— Ну тут мы новые взрыватели не сделаем. Даже трубку ровную попробуй найди, не говоря уже о прочем. Это нам назад, в Межгорье нужно.

— Насмешил… Заканчивай уже с минами, сейчас займемся серьезным делом.

— Это каким?

— Надо подготовить заряд помощнее. Гораздо мощнее.

— Для корабля и таких за глаза должно хватить.

А я разве говорил, что хочу взорвать корабль? У этого заряда другая цель. Опять трущобы. Опять вечер. Опять шмыгают подозрительные личности вокруг. Но теперь вряд ли кто-то из них с вожделением подумывает о моем кошельке. Я выгляжу ничем не лучше здешних бродяг: рванье, которым бы побрезговал самый унылый босяк моего мира, ссутулившийся от груза невзгод, колючий взгляд исподлобья. Теперь меня никто не узнает, и это прекрасно. Я ведь не абы кто, я гонец от великого шпиона с севера, мне негоже бродить по таким местам, да еще в кампании с нищими.

Оги, одетый также плачевно как и я, представил своего спутника, выглядевшего еще более печально. А уж разило от него так, что издали можно догадаться о роде его деятельности.

— Знакомьтесь, это Корка. Но у нас его все называют запросто: Вонючка. И каждому понятно, что лучше прозвища для него не придумать. Он на такое не обижается, правда ведь?

Оскалившись во все свои три зуба, Корка кивнул:

— Ага. Я не обижаюсь. Всем вашим мамочкам даже нравился мой запах. Особенно твоей.

— Шутишь ты так же заезженно, как и раньше.

— Ну уж как умею.

— Гляди, как бы без последних зубов не остаться при таком языке.

— Ты о зубах моих говорить пришел, или что-то другое нужно? Оги указал на меня:

— Отвечай ему также, как и мне.

— Чего отвечать-то?

— То, что он спросит.

— Ну так пускай спрашивает, а не таращится молча. Я начал без предисловий:

— Ты знаешь ходы под канцелярией консула?

— А чего там знать, всего один-то и есть.

— Провести сможешь?

— Водил уже, могу и еще сводить.

— Веди нас.

Корка не тронулся с места и выразительно уставился на Оги. Тот достал из недр своих лохмотьев пару монет, подбросил в воздухе. Следопыт здешних канализаций отточенным движением перехватил монеты в воздухе, развернулся, прихрамывая направился куда-то прочь не снисходя до пояснений. Нам ничего не оставалось как последовать за ним. Но не вдвоем — сзади шагали все те же двое уже знакомых мордоворота.

Такие же молчаливые.

Там, у себя, в далеком и неуклонно забываемом мире я не страдал манией исследовать подземелья. Доводилось бывать в пещере на экскурсии — не слишком понравилось. Откровенно не понимал диггеров, которые с риском для жизни готовы лезть в забытый всеми люк, чтобы потом брести неизвестно куда по вонючим подземельям, распугивая крыс.

Здесь меня не всегда спрашивают, нравится ли мне то или это. Здесь приходится делать то, что раньше бы даже не подумал делать.

Однажды, почти в самом начале своей второй жизни, мне пришлось спускаться в канализацию. Лучшего выхода тогда не нашлось. Вспоминать до сих пор неприятно, ведь мы с епископом тогда едва не остались в мире зловония навечно, надышавшись ядовитых испарений. Это оказалось куда более трудным испытанием, чем то, самое первое, когда я спасся с острова, по которому разгуливал медведь-зомби, а потом переплыл море пользуясь одним лишь бревном. Может и тяжелее было, но куда чище, а иногда и приятнее.