Вне корпорации - Эйтан Коллин

— У меня хорошая новость для одного из вас, — объявил профессор Уорбертон, не спеша и как будто наслаждаясь напряжением, исходившим от бывших супругов. — Ирма, примите мои поздравления! Не знаю, как вам это удалось, но победительница — определенно вы. Пол, прошу меня извинить.

Бывший муж Ирмы выглядел так, словно его ударили поленом по голове. Дар речи вернулся к нему не сразу.

— Не может быть! Я уничтожил все свои записи и не сохранил копий, кроме фальшивых. Ты никак не могла выкрасть у меня мои расчеты!

Ирма подумала: «Ты и правда напыщенный болван».

— Пол, я ничего у тебя не крала. Просто мой источник получше твоего. — Она посмотрела на Уорбертона. — Ну, скажите же ему!

— Пол, ваша бывшая супруга связалась с Председателем… я имею в виду самого Председателя… и узнала точную цифру непосредственно у него. Естественно, я все проверил… Если это вас утешит, могу сказать, что вы отстали от нее всего на двести девяносто семь тысячных пункта. Значительно меньше одного процента. Но Ирма попала в яблочко.

Пол снова утратил дар речи.

Уорбертон повернулся к Ирме:

— Дорогая, я умираю от любопытства… Как вам удалось уговорить его?

Не слушая Уорбертона, Ирма наблюдала за своим бывшим. Судя по выражению его лица, он довольно быстро понял, как она уговорила Председателя снабдить ее нужными сведениями. Она подалась вперед.

— Пол, не скрою, почти всегда ты меня переигрывал. Зато я переиграла тебя в главном… Если тебя это утешит, — продолжала она, вставая, — у меня по-прежнему остается всего одна акция Председателя. Правда, больше мне и не требуется…

Она вышла из кабинета. Больше она никогда не видела своего бывшего мужа.

До судьбоносного пари Ирма ни разу не задумывалась о том, почему такой богатый и влиятельный человек, как Председатель, не владеет — более того, не может владеть — ста процентами себя самого. Скорее всего, думала она, ему принадлежат шестьдесят-семьдесят процентов, но вряд ли больше. Даже если теоретически он или любой другой способен выкупить до девяноста пяти процентов своих акций, пять процентов его пакета по закону являются собственностью государства. Как ни малочисленны функции государства, оно заботится о своих гражданах, а за любую заботу надо платить. В третьем разделе пятой статьи конституции недвусмысленно заявлялось: «Все люди, рожденные в Земной конфедерации, получают статус корпорации с капиталом в 100 тысяч акций. 20 тысяч акций переходят к родителю/родителям, опекунам или лицам, их заменяющим, 5 тысяч акций переходят к государству. Государство никоим образом не имеет права ни увеличивать, ни уменьшать пай гражданина». Последняя поправка была не случайна. Увеличение или сокращение пая, передаваемого государству, могло, с одной стороны, привести к тирании, а с другой стороны — к банкротству. Она вспомнила комментарии своего профессора по поводу Декларации об инкорпорации в целом. «Помни, Ирма, — говорил профессор, — после Большого Краха мы усвоили самое главное. Только одно опаснее слишком сильного государства — слишком слабое государство!»

Ирма любила старика и до сих пор привлекала его в качестве платного эксперта, если для статьи требовалось чье-то авторитетное мнение.

Выигранная ею акция сыграла немаловажную роль в ее жизни — ее котировки стремительно возросли. Только на прошлогодние дивиденды можно было устроить себе отпуск на Луне. Кроме того, ей наперебой звонили перкеры, все предлагали выкупить у нее последнюю оставшуюся акцию Председателя по цене, значительно превышающей рыночную, — предложение заманчивое, учитывая, что Председатель котировался выше любого другого гражданина Земной конфедерации. Нет, Ирма ни за что не продаст свою акцию! Ни за какие деньги. Она так выложилась ради нее — и в профессиональном, и в эмоциональном смысле, — что с этим не сравнятся никакие деньги. Однако профессиональная гордость также не была ей чужда. Сейчас Ирма охотно поставила бы на кон свою единственную акцию на то, что небольшая история, которая разворачивается — кто бы мог подумать! — в крошечном Боулдере, штат Колорадо, значительно важнее, чем склонны полагать местные средства массовой информации.

— Майкл, Энрике, Сондра, а ну-ка, все сюда! — послышался в общем зале голос Ирмы.

Как и в большинстве современных организаций, в «Ежедневных земных новостях» прижился принцип наставничества. Опытный наставник и сам писал материалы, и редактировал творения группы учеников. Все выступали соавторами, подписи под статьями размещались в порядке личного вклада. Лет через десять ученики либо сами становились журналистами-наставниками, либо искали себе более хлебное место работы. Издание Ирмы было уникальным. Ей удалось воспитать группу кадровых сотрудников — в сущности, ее подопечные охотно соглашались надолго сохранять статус учеников, хотя обладали богатым опытом. Ученики тянулись к ней, потому что Ирма умела раскапывать сенсации и честно указывала их фамилии в списке соавторов. В редакции царила живая, интересная рабочая обстановка. Возможно, ее ученики и получали меньше, но престиж в сочетании с возможностью потрудиться на наставницу калибра Ирмы стоил жертв.

— Слушаем и повинуемся, госпожа! — отозвался веселый хор.

Через несколько секунд все собрались у Ирмы в кабинете.

Майкл Веритас, высокий блондин с модной двухдневной щетиной, занял обычное место — прислонился к южной стене, как бы случайно заслонив собой драгоценную фотокопию самого первого выпуска «Ежедневных земных новостей» — правда, тогда их издание еще называлась «Аляскинский ежедневник». Ирма мирилась с заскоками Майкла, потому что Майкл умел, как она выражалась, отыскать грязь даже в бочке с отбеливателем.

За Майклом в кабинет вошла Сондра Морри, высокая, гибкая, рыжеволосая красавица, на которой любая одежда выглядела просто великолепно. Сондра устроилась на диване.

За Сондрой вошел Энрике Лопес — приземистый крепыш с филиппинскими корнями. Энрике предпочитал общаться не с людьми, а с цифрами. Он сел на свое обычное место — против стола Ирмы — и сразу принялся общаться со своим цифродругом. Ирма понятия не имела, зачем ему сейчас понадобилась эта проклятая штуковина. За пятнадцать лет совместной работы она почти никогда не видела, чтобы Энрике пользовался цифродругом. Но они все вместе получили три Пулицеровских премии, и если ее ученикам свойственны некоторые личные слабости, что ж, кое на что можно и закрыть глаза.

— Что вы думаете о происходящем в Боулдере? — спросила Ирма, ни к кому конкретно не обращаясь.

Сондра ответила первой. Для женщины, похожей на рыжеволосую амазонку, голос ее звучал странно — словно говорила самоуверенная восьмилетняя девочка:

— А что там происходит?

— Погоди, не говори — сейчас сам догадаюсь, — вмешался Энрике. — Боулдер, наконец, взлетел на воздух? Весь мир скучает по горстке никому не нужных богачей?

— Такого понятия, как «никому не нужные богачи», не существует, — сухо ответила Ирма, — и, к твоему сведению, если бы не богачи, две трети всех компаний разорились бы. — В том числе и «Ежедневные земные новости», подумала она, криво улыбнувшись. — Ладно, даю еще одну попытку!