Песнь Сорокопута - Фрэнсис Кель

Одноклассники принялись шумно собираться. Практика по тёмной материи была последним уроком. Я не спеша закинул в рюкзак учебники, кивнул на прощание Леону – он показал мне большой палец вверх и прошептал: «У тебя всё получится», – Оливеру и улыбнулся Оливии. Оливер, к моему удивлению, выходя, подмигнул мне. Оливия одарила тёплой улыбкой, от которой меня бросило в жар.

Вскоре кабинет опустел, и я осмелился в который раз подойти к мистеру Аврелю, чтобы ещё раз попробовать сдать практику. Мне был жизненно необходим зачёт. Я планировал поступать в Академию Святых и Великих, где занятия по тёмной материи значились как одни из важнейших.

– О, мистер Хитклиф, – довольно проговорил он, увидев мою одинокую фигуру в пустом кабинете. – Хотите испытать удачу?

– Да, если можно, – ответил я неловко.

– Отчего же нет, я рад, что вы стараетесь. – Он дописал что-то в журнале, поднялся и установил напротив меня два металлических кольца, которые успел убрать под конец занятия.

Я выдохнул, вскинул руки и пристально посмотрел на кольца. Извлечь материю, сформировать лук и стрелу, а затем направить стрелу. Задание будет зачтено, если стрела не потеряет форму и пройдёт сквозь два кольца.

Извлечь материю было самым лёгким из всего вышеперечисленного. Я долго не мог сотворить лук, молчу уже о стреле. У других на это уходило секунд двадцать, Леон же моментально творил фигуры из тёмной материи. В такие минуты у меня бежали мурашки по коже. Мне требовалось минимум тридцать секунд, что считалось довольно слабым показателем.

– Мистер Хитклиф, вы слишком напряжены, думайте только о том, как выглядят стрела и лук, – подсказывал мистер Аврель сзади.

Я вовремя прикусил губу, иначе изо рта могло вырваться что-то не очень лестное. Я не хотел обижать преподавателя: он всегда давал мне второй шанс.

Если то, что получилось, и можно было назвать стрелой, то только с натяжкой. Скорее это нечто походило на бревно. Но других вариантов у меня не было. Стараясь не нервничать – да кого я обманываю, – я произвёл захват и медленно натянул сотворённую тетиву, застыл, прицелился и выпустил толстое подобие стрелы. Миновав одно кольцо, тёмная материя растворилась в воздухе, не долетев до второго.

– Это лучше, чем было на уроке, – отметил преподаватель.

Стоя к нему спиной, я скорчил рожицу, словно проглотил лимон. На уроке моя «стрела» даже не долетела до первого кольца. Хуже меня был только Мартин. Он не смог натянуть тетиву. Тёмная материя растворилась в его руках. Но Мартин Кидж из тех парней, кто не считает неудачу большой проблемой. В то время как я готов был провалиться сквозь землю, он только рассмеялся вместе с остальными.

Возвращался домой я в отвратительном настроении. По моему лицу было понятно, что я не в духе, и поэтому сообразительный Кевин молча вёл машину. В последнее время мы в дороге часто перебрасывались парой дружеских фраз, да и в целом наши отношения улучшились. Но сегодня я был рад и привычной гробовой тишине салона.

Когда мы подъехали к дому, я торопливо покинул машину и направился к главному входу. В холле меня встретила встревоженная Сильвия. Я понял, что сегодня произошло очередное извержение вулкана по имени Гедеон Хитклиф. Повсюду валялись разбитые вазы, картины, два шкафа были разворочены в щепки – и это только начало хаоса.

В гостиной словно пронёсся ураган. Перевёрнутый диван оказался в дальнем углу, но не это меня поразило. Диваном Гедеону уже никого не удивить. Моя челюсть готова была встретиться с паркетом, когда я осознал, что Гедеон в порыве гнева вышвырнул кресло в окно. Такое было впервые. Я задавался вопросом, что же его так разозлило?

В полной тишине Кэтрин подметала осколки, Фанни и Лора в дальнем углу собирали упавшие книги. Я огляделся, ища глазами диванный столик. Его остатки покоились в камине. Тут и там валялись осколки маминых фарфоровых фигурок. Я поднял маленькую отколотую белую голову. Кажется, это был фарфоровый скворец. Прежде чем сердце защемило от воспоминаний о маме, я отбросил осколок и огляделся. Гостиная представляла собой жалкое зрелище.

– Я позову Кевина, пусть он поможет с креслом.

– Благодарю вас, господин Готье, но лучше вам подняться к себе. Мы его сами позовём, – ответила занятая Сильвия с тряпкой в руках.

Я ещё раз оглядел разрушенную комнату и порадовался, что вчера перенёс Килли наверх. Дверь в комнату Гедеона была приоткрыта. Я подошёл ближе и долго не решался заглянуть, боясь столкнуться с ним. В комнате было тихо, я уже подумал, что Гедеона нет дома, но кто-то тяжело вздохнул. Уже не пытаясь обуздать любопытство, я сделал ещё шаг и заглянул в проём.

Первым делом мой взгляд упал на Гедеона. Без рубашки, со взлохмаченными волосами, он лежал на кровати, спиной ко мне. Он выглядел обессиленным и одиноким. Худой, сплошные острые углы, бледная кожа. Гедеон, всегда следивший за своей внешностью, предстал сейчас в ужасном виде.

Его комната тоже пережила погром. Весь пол был усыпан осколками, щепками, в порыве гнева Гедеон перевернул стул. Возможно, загляни я дальше, смог бы увидеть перевёрнутый или сломанный письменный стол. Я хотел убедиться, что с рыбками всё в порядке, но не решался. Кажется, Гедеон услышал меня, потому что в следующую секунду, не поворачиваясь, он взмахнул рукой. Тёмная материя молниеносно пронеслась и захлопнула дверь, которая больно стукнула меня по лбу. Хорошо, я не догадался придержать дверь, а то остался бы без пальцев.

Потирая ушибленное место, я закинул рюкзак в свою комнату, убедился, что с Килли всё в порядке, и спустился вниз. Нужно было улучить момент и расспросить Лору, выяснить, что именно произошло с братом в моё отсутствие.

Лора выносила пакеты с мусором. Я вышел вместе с ней во двор и дождался, когда она будет возвращаться. У двери я жестом остановил её.

– Не могла бы ты задержаться на пару минут?

– Я? Хорошо, господин Готье, – тихо ответила она, стесняясь смотреть мне в глаза. – Вам что-то принести?

– Расскажи, что случилось с Гедеоном?

– Не уверена, что имею право на это. Вам лучше спросить у старших.

Я вздохнул. Лора была хорошо воспитана и знала, что, будучи младшей из прислуги, могла тактично уйти от ответа. Даже сейчас, работая в моём доме, Лора защищала личную жизнь одного из хозяев. Только Сильвия могла докладывать всё моему отцу.

– Я знаю, что ты не можешь рассказывать, но пойми, он мой брат, – воодушевлённо начал я, сам не ожидав от себя такого порыва. – Я хочу ему помочь.

– Вам лучше спросить у старших, – повторила она, обращаясь больше к асфальту, чем ко мне.

– Гедеон к тебе хорошо относится, – продолжил я. – Он бы помог тебе, поэтому сейчас ты должна помочь ему. Расскажи, пожалуйста, что произошло. Я сейчас был у него, и он так опечален. Молчит, – прошептал я, пытаясь вызвать сострадание, – мучается в своей комнате.

Как один из хозяев дома, я мог не просить, а требовать рассказать мне всё, но тогда произошли бы две вещи, которых я избегал всеми силами: я бы потерял уважение Лоры и, что хуже, перестал бы уважать себя. Лора ничем не отличалась от меня, а я предпочитал относиться к людям так, как хотел бы, чтобы они относились ко мне. В других чистокровных семьях прислугу из числа полукровок могли оскорблять и бить, но это считалось в высшем свете признаком плохого тона.