Песнь Сорокопута - Фрэнсис Кель

– Это как-то слишком, – тихо проговорил я, разглядывая ключ.

– Да брось. Так будет справедливо. Я давно хотел сделать тебе дубликат.

Когда мы играли в Resident of Evil, пришло эсэмэс от Оливии. Сердце забилось как бешеное. Я представил, как она приглашает меня погулять, возможно, мы сходим с ней в картинную галерею, слышал, там сейчас интересная выставка. Или можно посетить Музей современного искусства. На худой конец просто сходить в кино. Но моим мечтам не суждено было сбыться:

«Привет. Хотела извиниться за Оливера. Он не всегда такой придурок, и не хотел обидеть Скэриэла. Оливер любит вступать в дискуссии, если ему нравится собеседник. Так что сегодняшняя их небольшая перепалка – это так Оливер показывает свою заинтересованность. Пожалуйста, не говори ему, что я тебе писала. Спасибо».

Больше всего в лицее я ненавидел практические занятия по тёмной материи. Я был готов написать пять эссе и сделать не одну проектную работу, если это позволило бы мне избежать практики.

В нашем мире существует деление на социальные классы по уровню тёмной материи. Каждый год чистокровные в учебных заведениях сдают экзамены, чтобы подтвердить свой уровень. Чистокровный с высоким уровнем может занимать значимые должности, вплоть до управления страной.

Полукровки владеют тёмной материей на ничтожном уровне. У них недостаточно средств, чтобы достигнуть мастерства. Низшие не владеют тёмной материей вовсе. В школах полукровкам и низшим не преподают ни теорию, ни практику: это считается бессмысленным для них занятием.

В одиннадцать лет чистокровные сдают свой первый экзамен – по-другому его называют Церемонией огня. В этом возрасте мы уже способны извлекать большие тёмные сгустки. Но важно не только извлечь, но и направить силу. Вначале тёмная материя – это неконтролируемый сгусток тёмного дыма. Он быстро испаряется и не может причинить вред. В школах и лицеях учат контролировать материю, делать её густой и плотной. В высших учебных заведениях на практических занятиях учат преобразовывать тёмную материю в твёрдый материал. С виду он так и остаётся сгустком тёмного дыма, но причинённый вред от удара возрастает во много раз.

Чего греха таить, мой первый экзамен был кошмарным посмешищем. В то время я абсолютно не умел управлять своей силой. Не то чтобы сейчас я с лёгкостью справлялся, но в первый раз чуть не спалил кабинет. Вспоминать стыдно, а забыть сложно. Хотел бы я стереть позор из своей памяти, но одноклассники из числа тех, с кем я не дружу, любят напоминать мне о том дне.

– Ребята, Хитклиф идёт! У кого огнетушитель?

– Хитклиф, не переживай, в этом кабинете есть пожарные датчики.

– Внимание! Уберите с дороги всё, что легко воспламеняется!

Прошло пять лет, но я помню всё, как будто это было вчера. На экзамен я шёл восемнадцатым, меня жутко трясло от страха. Основным заданием было погасить три свечи на старинном канделябре с помощью тёмной материи. Пустяковое задание, которое подвластно и восьмилетней Габриэлле, но в тот день, готов поклясться, я мог упасть в обморок просто при виде канделябра. Дети передо мной быстро справлялись, и, к моему ужасу, очередь двигалась с колоссальной скоростью.

Я встал напротив канделябра, метрах в пяти от него. Всё, что мне нужно, – это сконцентрироваться, извлечь тёмную материю и направить сгусток на чёрное пламя. Это не обычный огонь, иначе всё было бы значительно проще. Чёрное пламя олицетворяет собой переход во взрослый мир, где чистокровные учатся усмирять тёмную материю. Затушить пламя невозможно, если не сосредоточиться на цели.

Я знал об этом и так сильно перенервничал, что направил сгусток ниже и сбил канделябр. Тот отлетел на добрые два метра в сторону и попал на стол мистера Авреля, нашего преподавателя. Удивительно, но даже в этот момент чёрное пламя не потухло. Так что, могу вас заверить, даже сбив канделябр с подставки, технически я так и не сдал экзамен.

На столе находились табели, журнал посещения, прочая документация – одним словом, бумага. Финал ясен: всё это загорелось ярким пламенем. Я в ужасе наблюдал за тем, как горят документы. Дети в панике бросились к выходу, стали раздаваться крики. Мистер Аврель громко призывал к спокойствию, но мы его уже не слышали. Были те, кто с восторгом наблюдал за чёрным огнём: «Вот это да! Вау!» – Я слышал, как кто-то за спиной истерично рассмеялся. Огонь стремительно сжирал бумагу и уже занялся деревянным столом. Я стоял как заворожённый, не в силах что-либо сделать. Не каждый день видишь, как возгорается церемониальный огонь. Особенно если это твоих рук дело. Тем временем большинство детей бросилось прочь из кабинета. Мистер Аврель извлёк материю и накрыл огонь плотным тёмным сгустком. Едкий запах гари проник в каждую щель. Я закашлялся и позорно выскочил из кабинета одним из последних.

Стоит ли говорить, что потребовалась не одна неделя, чтобы восстановить утраченные документы. Пересдавал экзамен я через месяц вместе с теми, кто пропустил ранее назначенную дату. Наученный горьким опытом, мистер Аврель поставил канделябр посреди кабинета, и в радиусе пяти метров не было ни одного клочка бумаги.

Практические занятия проходили два раза в неделю по три часа. Я был в числе отстающих, среди таких, как Мартин Кидж, от этого моя самооценка то и дело пробивала дно Марианской впадины. Наверное, будь я единственным отстающим в классе, переживал бы не так сильно.

Однажды он попытался заговорить с Оливером, что уже звучало как самая провальная затея года, но Оливер даже не одарил его своим вниманием, словно тот был человеком-невидимкой из романа Уэллса. Больше очарованный Оливией, я не всегда обращал внимание на поведение Оливера, хотя они повсюду ходили вместе. Оливия была доброжелательна со всеми, отчасти из-за этого многие юноши верили, что она заинтересована в ком-то из них. Но Оливер другой. Он почти ни с кем не разговаривал, намеренно игнорировал попытки одноклассников сблизиться. Я не раз замечал на его лице скучающую мину, когда Оливия снова оказывалась в центре внимания. Помимо того, что про близнецов ходили грязные слухи, добрая половина девушек в нашем лицее не оставляла попыток покорить сердце Оливера.

– Вот мы опять с тобой здесь, – глумливо проговорил Мартин, тыча в меня острым локтем. Что за ужасная привычка?

– Ага. – Я пребывал в унынии.

В кои-то веки Мартин оказался хоть в чём-то прав. Мы снова с ним завалили практику по тёмной материи. Занятие близилось к концу. Леон, сидевший за первой партой, повернулся и смущённо улыбнулся мне, словно то, что я сидел в конце класса, было его виной. Я улыбнулся в ответ, но, сдаётся мне, оскал на моём лице ещё больше расстроил Леона. Близнецы Брум тоже справились с заданием, но Леон Кагер был лучшим, если дело доходило до тёмной материи. Мне оставалось позорно делить последнее место с Мартином. Это было сильным ударом по самолюбию. В такие моменты я жалел, что близнецы Брум учатся в моём классе. Думается мне, я бы не так переживал за эти унизительные минуты, не будь Оливии в кабинете.

– На сегодня всё! – громко произнёс мистер Аврель. – Пожалуйста, тренируйтесь на территории лицея, но не дома! Это небезопасно. Мой кабинет всегда открыт для дополнительных занятий. Все свободны.