Быстрый английский для путешественников во времени. Учебное пособие - Юрий Дружбинский

— Да, и вот еще что. Многим молодым ученым кажется, — продолжил Ньютон, — что этот IT может сотрудничать только с глаголом ТО BE. Отнюдь нет! После фальшивого подлежащего, точно так же, как и после любого нормального подлежащего, может стоять и простой глагол, и даже сильный. Вот вам примеры, когда IT стоит с простым…

И Ньютон написал на доске:

It suits…

It seems…

It hurts…

It happens…

(«Подходит…», «Кажется…», «Больно…», «Случается…» — на автомате переводили Андрюхины мозги. Да, по законам русского языка здесь везде нулевое подлежащее!).

— А вот я с сильным придумал! — воскликнул наш герой. — «Может случиться, что наука достигнет такого прогресса»…

— It can happen that the science will achieve such а progress… — мгновенно вернул ему английскую фразу Ньютон. — Все точно как у вас, но только в вашем языке вместо героя ноль, а в английском “It”.

… Минут через двадцать тренировки, которая выражалась в выдумывании фраз всех трех типов («Есть!», «Вот!» и «ноль»), Андрюха заявил сэру Исааку:

— Вы знаете, а ведь я уже переключаюсь между этими тремя формулами совсем без усилий. Складывается такое ощущение, будто я эти три фокуса умел делать всегда! Интересно, а как такое может быть?

— Известное дело, — с полуслова понял гостя из будущего великий британец. — Со всеми истинными знаниями именно так и происходит. Платон был крупнейшим философом Древней Греции, и, безусловно, гением, в отличие от меня — так вот, он любил повторять, что «Каждое знание есть воспоминание».

— Хм… Интересно, — задумался Андрюха. — А понимать это надо…

— А понимать это надо каждому человеку по-своему, — подвел черту великий Ньютон.

* * *

— Вот так, Катька, все аккуратненько и раскладывается по полочкам, — говорил Андрюха. — There is — это «Есть», This is — это «Вот», а It is — это ноль! А теперь давай примеры выдумывай на все три, да побольше!

— Андрюха, — глядела на него Катька восхищенно. — Нет, все-таки не матросом тебе надо становиться. А учителем! Ну, в самом крайнем случае, учителем матросов!

Прошла уже неделя с Андрюхиного путешествия в XVII век к великому Ньютону. Все перемены напролет они с Катькой проводили за тренировкой на тренажерах, выдумыванием всяческих прикольных, остроумных и неожиданных фраз и переводом этих фраз в форму вопроса, а также сочинением разных там «Есть», «Вот» и «ноль». Катька наслаждалась и упивалась своим новым знанием — сейчас она по-настоящему поняла, почему это возглас «Понятно!» звучит как “It is understood”, но «Вот мой учебник!» будет “This is my textbook”. Сейчас ее удивляло и даже смешило, что неделю назад она могла считать одним и тем же такие абсолютно разные вещи, как “It is” и “This is”», и уж тем более “This is” и “There is”!

Но в одно прекрасное утро…

Все началось с того, что боевым соратникам все же удалось утащить Андрюху немного побеситься на большой перемене. Явившись в класс с небольшим опозданием и усаживаясь на место, он вдруг обратил внимание на Катькин грустный вид, а, присмотревшись чуть лучше, увидел, что у нее покраснели глаза.

— Катька, ты чего это? — спросил он. — Чего глаза мокрые?

— Тут Герундиевна заходила на перемене, вернула наши вчерашние работы по английскому, — прошептала ему в ответ Катька.

Только сейчас наш герой заметил лежащий перед Катькой на столе листок, на котором бросалась в глаза очень крупная жирная красная тройка.

— А с чего это она взбесилась? Почему тройка?

— А ты ведь тоже эту работу делал, Андрюха, — сказала Катька. — Вот, я твой листок тоже взяла. На пять вопросов мы отвечали, помнишь?

Андрюха взял протянутый ему листок и увидел четыре с минусом. Красных исправлений было немало, правописание все еще оставляло желать лучшего.

— И что там такого ты не знала, что я знал? — попытался было развеселить Катьку Андрюха, но, видя, что соседка по парте расстроена вполне серьезно, понял, что шутить не стоит.

— Четвертый и пятый вопросы, — отвечала Катька.

Работа была несложной, но только для тех, кто понимает. Несколько вопросов на русском, которые надо было перевести на английский, а потом на них же ответить.

Так, вопрос четвертый. «Что вы сегодня ели на завтрак?» Ну, Герундиевна, ну, креативщица.

Андрюха глянул на свой перевод — все правильно, вместо трех ударов, как у нас (Что! Вы! Ели?) идут четыре (What did you eat?). Бросив взгляд на Катькин листок, он увидел то же самое. И что не так?

Ответ. Может быть, дело в нем.

Андрюха честно перечислил тарелку манной каши, стакан чая, вареное яичко и даже полпирожка со сливовым повидлом. Ну и что тут такого, у него с утра аппетит всегда зверский. Написал, правда, он все это довольно коряво — его “dzgshem” Герундиевна исправила на “jam”.

Но в целом… Все ведь правильно.

Андрюха глянул на Катькин листок.

“I did not eat nothing”, — было написано там. Жирно-жирно дважды подчеркнуто, и красный вопросительный знак.

Странно.

— А почему это ты не лопала ничего, Катька? — спросил он подчеркнуто грубо.

— Да проспала я, некогда было, чуть в школу не опоздала, — отвечала Катька. — Что, разве это запрещено? Зачем она оценку снизила?

— Гм… — задумался Андрюха. — А еще в чем проблема?

— Последний вопрос, — сказала Катька. — Какой экзамен вы больше всего боитесь сдавать?

— Ага, я помню, — буркнул Андрюха. — Достала она своими вопросиками хитрыми. Я честно и написал: математику. Ну, не быть мне бухгалтером, Катька, сам знаю. А вот английский раньше ненавидел, но сейчас я его люблю.

Андрюха снова бросил взгляд на Катькин листок.

— А ты что написала, Катька?

— А я не боюсь экзаменов, — ответила Катька. — Никаких. Я учиться люблю, и все предметы люблю одинаково. «Боюсь» будет “afraid”, «не» — это “don’t”, а «никаких» — я просто “no” написала. И это она мне тоже красным подчеркнула, и аж два вопросительных знака поставила. Я ее спрошу, что туг не так, Андрюха, — и Катька снова всхлипнула. — А мама точно из-за тройки расстроится.