Виндзорский узел - Си Джей Беннет

Едва она покончила с делами, как пришло сообщение от тренера Барбере Шопа: конь растянул мышцу, и нельзя было поручиться на сто процентов, что он примет участие в шоу. Ужасно жаль, если его не будет. Он вполне мог бы выиграть скачки и, вне всякого сомнения, достоин победы, вдобавок она не видела его несколько месяцев и с нетерпением ждала, когда тренер привезет его из Эссекса. Так что, когда в Парадном коридоре к королеве подошел хмурый сэр Саймон, она сказала:

— Никаких плохих новостей. С меня на сегодня хватит.

Однако Саймон в ответ не скривил губы в сардонической улыбке, а помрачнел еще сильнее.

— Могло быть хуже, Ваше величество.

Не самое обнадеживающее начало.

— Ладно. Говорите.

Они вошли в Дубовую столовую, окна которой смотрели во внутренний двор, королева села, и сэр Саймон сообщил, что Сэнди Робертсон, ее любимый слуга, наглотался парацетамола и сейчас лежит в больнице Святого Томаса; его обнаружила дочь в их квартире в Пимлико.

— Благодарю, Саймон.

Королева убита горем, подумал сэр Саймон. Она в растерянности, не знает, что делать. Он попятился прочь из столовой, чтобы дать ей время вытереть слезу, если будет необходимость.

Оставшись одна, королева вздохнула.

— Ублюдок, — пробормотала она, имея в виду вовсе не беднягу Сэнди.

Время шло, а расследование не продвигалось. На кухнях, в прачечных и в кабинете распорядителя двора у всех сдавали нервы, то и дело вспыхивали ссоры из-за избытка кофе и нехватки сна. Кондитер разливал по формам уже третью партию шоколада для нового вида трюфелей, которые через две недели будут подавать на одном из больших приемов. Он уже два дня бился над ганашем для глазури, но пока безуспешно. А ведь через считаные часы ему придется собирать все формы и прочее оборудование, чтобы везти обратно в Букингемский дворец. Слуги взяли только самое необходимое, те инструменты, с которыми работают каждый день, но все равно получилось немало. Затем настанет пора подготовки к приему на открытом воздухе, потом нужно будет вернуться в Виндзор и всего за три дня подготовиться к конному шоу.

Помощница дворецкого, некогда столь проницательно рассуждавшая о том, правильно ли полиция расследует сексуальные игрища мистера Бродского, теперь задавалась вопросом, свое ли место занимает. Она долгие годы мечтала служить королеве. Прошла сложнейшее обучение, и когда на финальном собеседовании услышала “вы приняты”, не помнила себя от счастья. Но последние несколько дней она ложилась спать во втором часу ночи. Одна рабочая смена перетекала в другую. Сегодня утром на нее наорал принц Эндрю за то, что она случайно загородила ему проход, когда тащила два тяжелых стула. Она не в обиде — знать бы только, ради чего терпеть. Если таких преданных слуг, как милейший Сэнди Робертсон, ни с того ни с сего отправляют домой, всем остальным запрещают с ним общаться, а потом бедняга и вовсе оказывается в больнице. Вот до чего дошло? Вот чего следует ждать? В интернете сотрудникам с ее навыками и опытом предлагают вакансии с шестизначными окладами в роскошных особняках в теплых странах. Надо будет вечером посмотреть еще раз.

В кабинете в Нормандской башне, окна которого выходили на его личный сад, разбитый на месте старого рва, сэр Питер Венн просматривал график встреч на следующую неделю, готовясь в отсутствие королевы исполнять обязанности номинального главы замка. Он чувствовал, что на кухнях и в коридорах царит волнение. Обычно после большого мероприятия наступал покой, но сейчас сэр Питер ежеминутно помнил, что в Круглой башне работают полицейские и расследование еще не закончено. А вчера ни с того ни с сего ему позвонил журналист и принялся задавать неудобные вопросы о русском и о том, почему не обнародовали результаты вскрытия. Досужее любопытство рано или поздно сменится кое-чем посерьезнее, кто-нибудь обязательно докопается до правды. И тогда пиши пропало.

Старшая экономка отчиталась о новых планах по размещению гостей на время конного шоу. Жена сэра Питера, обычно служившая образцом невозмутимости, встревожилась не на шутку. Ей случалось принимать послов, фельдмаршалов, герцогинь и даже двух космонавтов, но как произвести впечатление на Энта с Деком[37] и Кайли Миноуг?

Рози чувствовала, что атмосфера сгущается, точно летом перед грозой. Она старалась сохранять самообладание, но видела, что домочадцы трудятся, не жалея сил, и понимала, что объединяет их нечто хрупкое, неуловимое. То самое, из-за чего она не стала терзаться угрызениями совести, когда кузине Фран пришлось назначить свадьбу на время отпуска Рози. То, из-за чего она была готова работать в выходные, ютилась в комнатушке с вечно сырой внешней стеною, смирилась с тем, что впредь не сможет праздновать с родными ни дни рождения, ни Рождество.

Можно было назвать это долгом, доверием, симпатией, но эти чувства должны быть взаимными. Поэтому случившееся с Сэнди Робертсоном пошатнуло основы замкового мирка. И что дальше? Как быть всем этим людям, которые кладут жизнь — причем охотно — на то, чтобы удовлетворить потребности одного-единственного человека? Что делать, если доверие исчезнет, если симпатия обернется злобой? Такого потрясения система не выдержит.

Рози сделала то же, что и всегда, когда чувствовала, что у нее сдают нервы: переоделась и отправилась на пробежку. Наматывая мили по Большому парку, она размышляла над тем, что удалось узнать. Несомненно, полиции следует сосредоточиться на смерти Рейчел Стайлз. Та пила, принимала наркотики, и в комнате Бродского обнаружили образец ее ДНК. Быть может, она убила его и покончила с собой? Но как тогда быть с гибелью другой девушки, Аниты Муди? Стайлз и ее убила?

За сорок минут быстрого бега Рози так и не разгадала загадку, но ей стало гораздо лучше.

— Я смотрю, вы повеселели, — заметил сэр Саймон, когда Рози вернулась в кабинет. — Получили добрые вести о матушке?

В ответ Рози беззастенчиво сочинила историю чудесного исцеления. Всплеск эндорфинов после пробежки помог ей продержаться до вечера.

Неделя приближалась к концу. В субботу днем Билли Маклахлен сидел за рулем четырехлетней “хонды сивик” и в который раз удивлялся, как же, черт побери, далеко этот Саффолк… отовсюду. Там, конечно, красиво, но пока доедешь — с ума сойдешь.

Радиостанция классической музыки, которую он обычно слушал в дороге, здесь уже не ловила, и в наступившей тишине он размышлял о вчерашнем разговоре с девушкой в Эджвере. Она преподавала музыку в элитарной школе для девочек на севере Лондона и руководила секцией нетбола. Он поймал ее между репетицией хора и разминкой у десятиклассниц из команды второго дивизиона: они взяли в учительской кофе в керамических кружках с толстыми стенками и устроились на заднем ряду в пустом классе.

Эскорт.

Девушка совершенно точно произнесла слово “эскорт”. Где-то через полчаса, когда кофе остыл, а разговор потеплел. Билли потом обязательно прослушает запись в телефоне, но он и так не сомневался в своей памяти. Вроде бы она сказала следующее: “Я знала, что у нее дела идут хорошо, она любила модную одежду, как-то я увидела ее в шикарном пальто и уже потом поняла, что оно из последней коллекции «Гуччи». У нее была сумочка от Ани Хиндмарч, я о такой давно мечтала, спросила ее, ты с рук брала, она сказала, нет, новая. Еще у нее была сумка «Малберри», она с ней все время ходила, тоже новая. Не подумайте чего, но пару раз я даже предположила… нет, не стоит об этом”.