Паутина удачи - Оксана Демченко

Солнце достигло зенита, высветив двор внизу до последнего камешка. Особый двор, созданный в незапамятные времена для таких испытаний. Правда, древние были не столь жестоки, если разобраться. Они вроде бы вынуждали к полету диву и ее нареченного до признания их брака и тем исключали любые возможности ловцов ухватить удачу за хвост. Лишенные единства душ падали. Познавшие его… Впрочем, ей второе не дано, к чему бередить сердце? Император оттолкнул стража и сам встал за спиной.

– Ну что, птичка, насмотрелась? – насмешливо уточнил он и толкнул вперед, к краю. – Ты старая, бездетная уродина, не обеспечившая меня сыном! Как я ждал этого дня, глупая курица. Завтра начну готовить новую сетку для птицы. Она куда красивее тебя, ей всего девятнадцать. Как ты, конечно, знаешь, я обожаю наивных девчушек.

Птица прикрыла глаза, новый толчок в спину качнул ее вперед. Розовато-песочные камни приблизились, даже из-под плотно закрытых век была видна каждая трещинка, каждая пылинка на дне глубокого колодца двора. И в каждой трещине копилась тьма. Та, которой пугал Фридрих фон Гесс, – проклятая и проклинающая всю страну. А что теперь страна, если жизнь исчерпана? Что теперь проклятие, если отвернулись те, кто вчера кланялся? Достойная месть, и всего-то. Она вытянула руки вперед, пальцами ловя узор тьмы. В нее не верят более, как в белую диву. Так получат черную! Сила общего убеждения велика, так сказал и глупец фон Гесс. Сам не понял, что дал ключ к решению.

Женщина упала без звука, по странному стечению обстоятельств ни единый взор не сопровождал ее последний полет: все склонились перед императором. Снизу, из колодца двора, потянуло холодом. Василий Третий, уже готовый покинуть узкую дорожку над пропастью, обернулся и охнул. Он успел только это – охнуть… Птица уже стояла рядом. Черная, как сама тьма. Вокруг нее день утрачивал яркость и теплоту. Птица была совсем иной, нежели «курица» Леся. Темные прямые волосы, узкое молодое лицо без единой морщинки. Пустые черные глаза.

– Шаг в бездну делают вместе, – прошелестел насмешливый голос.

Тонкая рука птицы едва приметно шевельнулась, отсылая со стены вниз тело бывшего мужа и императора… уже вполне бывшего. Покойного.

– Стать вдовой не так уж и печально, – усмехнулась черная птица. – Соберите совет, я намерена сегодня же вступить в законные права. Не будет больше ни империи, ни иных глупостей. Надо многое менять. Мы отстали от жизни, мы слабы. А я хочу стать сильной. Очень сильной. Непобедимой. Имя мое отныне будет тоже новым, ибо я единственная взлетевшая и доказавшая свою состоятельность дива этой страны. Дивана.

Я заинтересованно рассмотрела последний шар на поле. Бывшую Лесю, нынешнюю Дивану. Партия окончена, а она осталась здесь. Правит и чувствует себя окрепшей, даже непобедимой. Научилась многому, повзрослела, поумнела, накопила прорву пустой, обесцвеченной удачи на чужих несостоявшихся судьбах… так я полагаю. Течет удача по рельсам, ведь да? И течет она во дворец. Все логично.

– Ренка, ты готова к бою? – пробасил Потапыч, шагая через зал.

– Пока нет… – задумчиво шепнула я. Вздрогнула, возвращаясь к реальности. – Конечно, о мой самый щедрый враг.

– За час щедрость особо не выказать даже в конфетах, – вздохнул Потапыч. – А расписание… Неловко мне у тебя же воровать лето. Давай так, партию по-быстрому – и остаемся в графике.

– Я вас в пух и прах, – пообещала я.

Большой Мих восторженно взревел, ниже и гуще чем «Черный рыцарь». Кто еще рискнет так угрожать ему, опасному воистину смертельно? Только я – пигалица… такая мелкая и ничтожная, что мне любую обиду можно простить просто так, без учета. Впрочем, я его ни о чем ни разу не просила. И это он тоже ценит.

– К Донову едешь? – уточнил Потапыч, собирая шары.

– С Тамарой. На все лето.

– Хорошо у них, – заверил меня этот всезнающий человек. – Дом на берегу залива. Я Михаилу Семеновичу своего врача отослал. Толковый он мужик, беречь его следует, у меня во всем ведомстве не желают воровать от силы человека три! Подлечу да поставлю повыше. У арьянской отрыжки, Юнца, колледж имеется. А дорожных инженеров в общем заведении готовим. Надобно высшую школу открыть. Опять же – Потапыч хищно прищурился, – автомобили. Есть в них толк. Пока Дивана не желает видеть Юнца, я хочу их под свою руку взять. Ренка, ты уж никому!

– Ой, испугали. Ладно, на площади кричать не стану. Хотя… Я сегодня видела такую штуковину непонятную: у нее два колеса. Рычит, дымом пыхает и едет.

– Это псих городской, Юрка, – сообщил Потапыч, оживляясь. – Боевитый парень, с первой своей идеей он сам ко мне в приемную прорвался. Оказалось – умное изобретение. Я его три раза в депо приманивал на инженерные должности. Потом ругался и выгонял. Характер у парня хуже твоего. А сверх того, непонятный он. Одни говорят, на тайную полицию работает, иные – что у арьянцев самый первый шпион. Но вранье и то и другое. Люди одаренные всегда не без чуди, он же дурью мается за троих.

– А в депо что делал?

– В последний раз привод «Рыцаря» пересчитывал и выверял, – громогласным шепотом поведал мне тайну Потапыч. – Исключительно грамотный инженер. На полтонны паровоз облегчил помимо прочих доработок. Потом сказал мне, что воевать с Арьей глупо. Я ему тоже кой-чего ответил.

– Вы можете.

– Забирай конфетку, партия твоя. Ну еще одну – и я провожаю до вагона.

Я кивнула. Яшка принес чай и мелкие, на один зуб, прянички, столь любимые Потапычем. Для меня добыл две порции мороженого. Впереди уже виделось интересное путешествие, звало и сияло теплом южного лета. А на душе было темно и страшно. Шары судеб моих близких пребывали в движении. И тот, кто сейчас разыгрывал партию, не отличался ни добротой, ни порядочностью. Как узнать, если беда велика? Письма будут ждать меня в пансионе. Да и опаздывают они, письма.

Зато не отстает от жизни чутье. Я буду думать о них – о моей маме, отце, Сане, дедушке. Стану слушать соударение и движение обстоятельств и, если что, пытаться успеть. Вмешаться, хотя Юнц строго запретил мне это делать.

Я ведь потихоньку начинаю соображать, как двигаются и взаимодействуют случайности. Толкнула шарик, тогда еще именуя его по наивности камнем, – и вместо скорой смерти в нищете и унижении нашего начпоезда ждет долгая и достаточно интересная жизнь. Одна беда, это изменение затронуло слишком уж многих, в том числе моих близких. Не сомневаюсь, что уже катится темный шар, готовясь цокнуть по белым – по моим родным. Норовит снять их с поля. Только кто ему позволит это сделать в полную силу и успешно?

Потапыч сдержал слово, он всегда исполняет обещанное. Проводил до самого вагона, взглядом, как вилами, пару раз ткнул туда-сюда, проверяя порядок и вороша страхи в душах проводников. Забегали, постанывая от неподдельного усердия. Сам их посетил! Сам пришел с девочкой и, страшно сказать, мило улыбался, гладил по голове и конфетами потчевал. Удалился, шагая на удивление легко при его-то массивности, а я осталась стоять в тамбуре и махать вслед своему партнеру по бильярдному столу.