Избави нас от зла - Том Холланд

золотистых глаз приковал к себе Роберта, а ему казалось, что последний произнесенный слог продолжает витать в воздухе.

— У вас лицо кавалера, носившего такое имя, но я водила с ним знакомство совсем недолго. Кроме того… — она пожала плечами и указала на кусок кружев, который Роберт держал в руке, — я просто не знала, как к вам правильно обратиться.

— Моя фамилия Фокс.

У его собеседницы вытянулось лицо.

— Слишком обыкновенная фамилия для такого милого мальчика.

— И тем не менее эту фамилию носил мой отец.

— Ваш отец умер. — Она сделала паузу и спросила уже гораздо мягче: — Не так ли?

Роберт отвернулся, не ответив.

Миледи некоторое время наблюдала за ним.

— Если вы намерены отомстить за то, что с вами сделали, — внезапно заговорила она, — то придется перестать быть ребенком. Что вы собой представляете, оставаясь Фоксом? Ничто! Но как Ловелас…

Она решительно тряхнула головой, снова наклонилась к нему и погладила по волосам, заставив поднять на себя взгляд.

— Как Ловеласу… — прошептала она, — как Ловеласу вам будут принадлежать все доступные удовольствия и небывалая власть!

— Власть?

Миледи утвердительно кивнула.

— О да. И гораздо большая, чем вы можете себе вообразить. Могу в этом поклясться, — сказала она и поцеловала его в лоб.

На какое-то время она приникла к нему, склонившись так низко, что ее волосы щекотали ему щеки. Затем Миледи встала и направилась к двери.

— Я велю слуге принести вам поесть, — пообещала она, — а потом вам нужно выспаться.

Но она еще долго молча смотрела на него — почти как мать, подумал Роберт, если бы она была жива и ухаживала за ним. Действительно ли, задавался он вопросом, когда Миледи ушла, эта женщина способна наделить его удивительной властью, которая даст возможность возвратиться домой? Возможно ли, что она сама обладает такой властью?

Появился слуга. Он был бледен, а глаза его были мертвыми, как у солдат, которых Фауст привел в Вудтон. И Фауст действительно обладал громадной властью, ужасной властью. Роберт принял поданную пищу. Этот слуга совсем не напугал его, скорее даже порадовал, подтвердив правдивость слов Миледи. Покончив с едой, Роберт откинулся на подушку и вообразил, что он возвращается в Вудтон. Там его должна ждать Эмили. Она осталась жива. С этой мыслью он не расставался, даже начав засыпать. Сон сморил его быстро. Впервые с начала лихорадки он спал спокойно и кошмары не мучили его.

Но утром вместе с пробуждением от грез возникли новые соображения и сомнения. Власть Миледи, задавал он себе вопрос, откуда она? Он не сомневался, что не от Господа и не из любого другого источника, к которому его родители отнеслись бы благосклонно. В конце концов, Фауст во время той скачки соблазнял его такими же по сути обещаниями. А ведь он был демоном, исчадием ада.

— Сгинь, Сатана, — беззвучно прошептал Роберт, опускаясь на колени для молитвы, и тут же услыхал осторожные шаги, приближавшиеся к его комнате. Но потом ему показалось, что он снова видит перед собой отца, истекающего кровью, и мать, привязанную цепями к столбу, покрывшуюся черной копотью. У него, словно в агонии, стала неистово трястись голова.

— О, Боже, укажи мне путь, — взмолился Роберт, — ибо я, подобно древним пророкам, потерялся в пустыне и не ведаю, что мне делать.

Но не было никакого ответа, кроме легких, словно осенняя паутина, шагов Миледи. Он попытался продолжить молитву, но спустя секунду вскочил на ноги и повернулся к открывавшейся двери.

Казалось, она заметила, что он только что стоял на коленях, и это ее заинтриговало, даже немного потрясло. Она не стала ни о чем спрашивать, а просто положила на его постель стопку одежды и сказала:

— Я должна была принести вам это.

Роберт осмотрел вещи, потрогал ткань кончиками пальцев и ощутил дрожь удовольствия от этого прикосновения: перед ним были шелка, бархат и множество кружев. Ему и во сне не снилась такая красивая и богато украшенная одежда. Миледи с наслаждением наблюдала за его восторгом. Как и прежде, она, казалось, питалась его реакцией на увиденное, словно страстно желала сама испытать эмоции, которые охватывали его. Она взяла в руки плащ-накидку из черного бархата и набросила ему на плечи.

— Прелесть, — воскликнула она, всплеснув руками. — Теперь вы настоящий лорд.

Роберт сразу же сбросил с себя накидку. Он увидел свою одежду, выстиранную и аккуратно сложенную на стуле. Прикрывшись простыней, он быстро облачился в нее. Я перестал бы быть сыном своего отца, подумал мальчик, если бы начал одеваться как кавалер. Он попытался объяснить это Миледи, но она, казалось, едва ли поверила в серьезность его слов. Выбрав из вороха одежды шелковый кафтан, она провела тканью по его рукам, вглядываясь в выражение лица, и спросила подзадоривающим тоном:

— Вы и это не хотите надеть?

Она почувствовала нерешительность Роберта, и золото ее глаз, казалось, загорелось восторгом.

— Потрогайте, — еще настойчивее проговорила она.

Неожиданно девушка отшвырнула кафтан в сторону и обняла мальчика обеими руками.

— Должно быть, вы очень любите своих родителей, — тихо заговорила она, хотя и с меньшей страстью, чем предлагала ему роскошную одежду.

Она помолчала, чтобы понаблюдать за выражением его лица, потом добавила шепотом:

— Такой сильной, такой простой и такой странной любовью.

Она поцеловала его в губы и, отстранившись, сказала почти совершенно спокойным голосом:

— Любовью смертного.

Не взглянув на мальчика, Миледи взяла его за руку, словно приглашая следовать за собой, и спросила:

— Надеюсь, принимать пищу вы себе еще не запретили?

Роберт отрицательно покачал головой. Губы Миледи раздвинулись в улыбке, и она соблазнительно причмокнула.

Спустившись следом за Миледи по лестнице, Роберт оказался в длинном зале с низкими потолком и отделанными красными панелями стенами. Хотя на дворе было утро, зал наверняка выглядел точно так же и вечером, потому что окна закрывали плотные бархатные шторы, создавая богатую, поистине царственную атмосферу. Темноту рассеивало множество мягко горевших свечей. Стол в центре комнаты украшала скульптурная группа: мальчики, держащие в руках свечи. Роберт не мог оторвать от них взгляд, поражаясь красоте этих купидонов. Кудри их волос выглядели ниспадающими замершими водопадами, а на обнаженные руки были надеты жемчужные ожерелья. Только небольшая, причудливо украшенная оливковая веточка прикрывала те места их обнаженных тел, на которые так любят смотреть женщины. Вся эта группа выглядела настолько очаровательной, что возникла мысль о беспредельности мастерства скульптора. Но тут на руку одного из мальчиков упала вдруг капля воска, и Роберт увидел, как эта рука дрогнула. Значит, вся скульптурная группа состоит из плоти и крови, как и он сам. Роберт поймал взгляд одного из