Сирота с Манхэттена - Мари-Бернадетт Дюпюи

- Только недалеко и ненадолго! И ни слова мадам!

- Ну конечно! - ликовала девушка. - Скорее, скорее идем!

Мейбл и Эдвард Вулворт даже не догадывались об этих эскападах, как и о разговорах по-французски. Супруги были бы весьма этим недовольны, и, как и думала Бонни, ее тут же рассчитали бы. Но до сих пор все как-то обходилось…

Замок Гервиль, в тот же день, в три пополудни

Гуго Ларош за прошедшие десять лет поседел и набрал вес. Причину этого он усматривал в своем горе и глухой ярости, снедавших его до сих пор, причем дурное настроение он часто срывал на жене и работниках. Адела, впрочем, давно пропускала его стенания мимо ушей. Она была моложе и добрее супруга, поэтому посвятила себя благотворительности - чтобы загладить вину перед Катрин.

- Мою вину и твою, Гуго, - в который раз сказала она за обедом, сидя тет-а-тет с супругом в просторной тихой столовой. - Я это осознала благодаря нашему кюре. Это мы виноваты, что дочка и Гийом уехали. Это случилось из-за нашего презрения, нашей несговорчивости!

Ларош поморщился, возвел очи к небу. Адела продолжала причитать:

- То невероятное предложение, что ты сделал зятю, когда они в последний раз у нас ужинали, - ты с ним опоздал. Нужно было подумать об этом сразу после их свадьбы.

Только Богу известно, сколько раз Гуго Ларош выслушивал этот рефрен за последние десять лет! И неизменно отвечал:

- Прекрати себя изводить этими «если» и угрызениями совести. Гийом мечтал о приключениях, как он покорит Новый Свет, и заплатил за это ужасную цену. Быть убитым в переулке через несколько дней после смерти жены!

- Может, наша дочь позвала его с небес? - воскликнула Адела. - Они так любили друг друга, и жестокая судьба снова их соединила.

- Чушь! - зло прикрикнул на нее супруг.

Как бы то ни было, в эту зиму 1896 года страсти поулеглись под столетней крышей старого замка. Ларош приобрел новые земли, а доходы, получаемые от виноградников и продажи виноградной водки, возросли, к его полному удовлетворению. Каждый день он выезжал на сером крепком жеребце по кличке Галант, которого сам объездил.

- Съезжу в Руйяк, - объявил он и сегодня, глядя на стол с остатками обильного обеда. - Жюстена я предупредил еще утром, когда заходил в буфетную, и он уже должен был оседлать Галанта.

Этот парень - действительно отличный конюх. Не знаю, как и благодарить Мадлен, которая мне его порекомендовала.

- Молчаливый юноша, явившийся бог знает откуда, - в тон ему произнесла Адела. - И ты, мой бедный друг, без опасений принимаешь его под свое крыло!

- Жюстен любит лошадей, умеет управлять ими и ухаживать за ними - в отличие от этого болвана Венсана.

- Гуго! О мертвых плохо не говорят. Тем более что жандармы так и не разобрались в обстоятельствах смерти.

- Человек не становится лучше оттого, что лежит в шести футах под землей, дражайшая моя супруга, - иронично отозвался хозяин замка. - Венсан был негодяй и, несомненно, получил по заслугам.

Адела пожала плечами, она устала бороться с душевной холодностью супруга. Однако он что-то зачастил в Руйяк, главный город кантона, и она уже начала подозревать его в неверности.

- Гуго, уж не попал ли ты под чары какой-нибудь юной, прекрасной и… небескорыстной девы? - Свой вопрос она сопроводила высокомерным взглядом. - Не хочу стать посмешищем всего нашего края. Будь со мной честен. Ты там бываешь несколько раз в неделю.

Ларош чуть не выронил чашку, которую как раз поднес к губам. Смех его прозвучал натянуто, горько. Жена уставилась на него, злясь на себя: она осознавала, что эти слова продиктованы скорее ревностью, нежели любовью.

- Лезут же в голову всякие глупости! - бросил он. - Бог свидетель, я был куда более верным мужем, чем многие. Конечно, случалось, и я выкидывал коленца, но это было давно. Сейчас демоны страсти меня больше не тревожат. Верь мне, Адела. Смерть Катрин ранила меня глубоко, и я до сих пор не могу успокоиться, пойми, не могу!

Движением ресниц жена с ним согласилась. Это была и ее мука, все эти долгие десять лет.

- По какому же делу ты едешь в Руйяк, Гуго?

- По делу, которое я скрывал от тебя, чтобы не растравлять сердечную рану и не давать ложных надежд.

Что ж, Адела, пора тебе узнать правду. Я не прекращал своих поисков!

- Каких поисков? - изумилась она.

Ларош вдруг сгорбился, и выражение искреннего горя подчеркнуло суровость черт его лица.

- Еще будучи в Нью-Йорке, я нанял детектива и поручил ему разыскать Элизабет.

- Детектива? Как знаменитый Видок[28]?

- Именно! Я просто не мог смириться с исчезновением нашей внучки. Человек, с которым я договорился, обещал быстрый результат. Однако через два года он сдался. Он - да, а я не смог, поэтому нанял другого сыщика, при посредстве друга-парижанина, который дважды в год бывает в Америке. Элизабет могла остаться в живых, Адела! И если это правда, я привезу ее домой, к нам.

- Боже, если б только я знала! - Адела задыхалась от волнения. - Гуго, прости меня за глупые обвинения.

Шаги в коридоре заставили обоих умолкнуть. На пороге появился Жюстен в коричневом бархатном костюме, твидовой каскетке на белокурых волосах, в сапогах для верховой езды. Молодой конюх вежливо поклонился.

- Простите, что беспокою, мсье, - низким приятным голосом сказал он, - но Галанту не стоится на месте. Если вы еще не готовы, я могу покататься с четверть часа по парку, заодно лошадь разогреется.

- Поезжай, мой мальчик, поезжай! Пока ты не стал у меня служить, я пренебрегал разогревом коней, а ведь это отлично подготавливает мышцы животного к нагрузке.

Гуго Ларош улыбнулся, что случалось с ним нечасто. Жюстен, с радостными искорками в черных глазах, снова отвесил поклон и поспешил обратно в конюшню.

Мадлен, стоя у окна буфетной, проводила его взглядом. Избавившись наконец от надоедливого Венсана и получив статус домоправительницы, она, как и прежде, плела свою паутину…

Монтиньяк на реке Шаранта, в тот же день, в четыре пополудни

Дождавшись, когда Гуго уедет, Адела Ларош приказала подать к порогу тильбюри[29].

В него обычно запрягали послушную кобылку, и она правила им сама. Закутавшись в