Злой волк - Неле Нойхаус

– Пия – невежда в области искусства, – констатировала Лилли, демонстрируя не соответствующую возрасту развитость. – Это вчера дедушка сказал.

– Как прав твой дедушка, – ответил Хеннинг и усмехнулся.

– Я согласна, – взгляд Пии скользил по заманчивым деликатесам, и она раздумывала, с чего бы ей начать. Она была невероятно голодна.

Подошла Мирьям, заключила ее в объятия и расцеловала в правую и левую щеку.

– Шикарное платье! – сказала она. – Новое?

– Да, купила сегодня у «Шанель», – пошутила Пия. – Ухватила по акции за две тысячи евро.

– Нет, это неправда, – вмешалась с возмущением Лилли.

– Я пошутила, – сказала Пия. – Расскажи лучше Мирьям о наших приключениях, из-за которых мы опоздали и не услышали этого чудесного пианиста.

Она подмигнула подруге. Мирьям знала, насколько безразличны были ей музыкальные дарования ее бабушки. Лилли рассказала приключенческую историю в торговом центре со всеми подробностями, при этом не забыв и такие детали, как стоимость платья Пии – пятьдесят девять евро девяносто центов. Столько стоили примерно десять квадратных сантиметров платья Мирьям.

– Этот ребенок вгонит меня в могилу раньше времени! – Пия закатила глаза.

– Пия, посмотри-ка на того мальчика, я знаю его по Опель-зоопарку! – Девочка указала на пару, которая стояла с мальчиком лет восьми в группе людей.

– Нельзя показывать пальцем на других людей, – сделала ей замечание Пия.

– А чем можно? – спросила Лилли.

Пия глубоко вздохнула и развела руками.

– Забудь это. Иди поиграй. Но не уходи далеко и каждые четверть часа сообщай, где ты находишься.

Девочка послушно отошла и направилась прямо к мальчику. Слово «стеснение» было ей незнакомо.

– Скажи-ка, Хеннинг, тот мужчина рядом с мальчиком случайно не прокурор Фрей? – спросила Пия, прищурив глаза. – Что это он здесь делает?

– Маркус Фрей входит в попечительский совет Фонда Финкбайнера, – объяснила Мирьям вместо Хеннинга и зачерпнула ложкой из стаканчика охлажденный огуречный суп с карамелизированной корочкой из моллюсков. – Ты его знаешь?

– Как я могу не знать прокуроров Франкфурта? – переспросила Пия. – Недавно он был на месте обнаружения трупа, а на следующий день даже на вскрытии.

– Кстати, вы уже хоть как-то продвинулись в этом деле? – поинтересовался Хеннинг и неожиданно понизил голос: – Идет Шарлотта. Быстро возьми что-нибудь. Я отчетливо вижу с трудом скрываемую жадность в твоих глазах.

Пия бросила на него уничтожающий взгляд. Брать что-то было уже поздно. Бабушка Мирьям заметила их еще издали. По непонятным причинам пожилая дама уже давно испытывала симпатии к Пие, а с тех пор как Пия пару лет назад расследовала убийство ее близкого знакомого, старушка приглашала ее к себе по каждому возможному поводу. Прошло битых полчаса, прежде чем Пия опять наконец оказалась у столов с яствами.

В воздухе ощущалась тяжесть, досаждали назойливые комары. Ночью метеорологическая служба обещала сильную грозу, и Пия хотела добраться домой, прежде чем она начнется. Она быстро заполнила тарелку различными деликатесами и стала искать Мирьям, которую наконец нашла в компании с Хеннингом и несколькими знакомыми в одном из павильонов в саду, под великолепными старыми каштанами. Настроение было радостным, они хорошо были знакомы и то и дело подтрунивали друг над другом. Платье Пии вновь стало предметом колких замечаний Хеннинга, и Пие это наконец надоело.

– Тому, кто ходит в таких очках, лучше помолчать, если речь заходит о моде, – сказала она, и все присутствовавшие засмеялись.

– Это опять говорит о том, что ты совершенно не разбираешься в моде. – Хеннинг вытянул лицо. – Только одна оправа стоит восемьсот евро, не говоря уже о стеклах.

– Где ты их нашел? – усмехнулась Пия. – Купил у Наны Мускури?[18]

Раздался взрыв хохота, а Хеннинг, который не особенно любил шутки в свой адрес, обиделся.

Неожиданно Пия вспомнила о Лилли, которую не видела уже довольно продолжительное время.

Многие гости направились в дом или просто уехали, так как следующий день был рабочим, кроме того, было невежливо оставаться до полуночи среди недели. В парке не было и следа Лилли, и Пия опять стала нервничать. Волнений такого рода в течение дня ей хватило вполне.

– Может быть, мне надо этому ребенку имплантировать под кожу радиомаяк? – сказала Пия Мирьям и Хеннингу, которые помогали ей в поисках. – За один сегодняшний день я постарела на десять лет.

Наконец они нашли Лилли в салоне, выходящем в сад. Она и ее приятель из Опель-зоопарка спали на одном из диванов, и Лилли выбрала себе в качестве подушки бедро главного прокурора Фрея. Положив руку ей на голову, он беседовал с какими-то мужчинами, сидевшими в креслах напротив.

– Красавица и чудовище, – пробормотал Хеннинг с издевкой. – Какая идиллия!

– А, фрау Кирххоф, доктор Кирххоф. – Главный прокурор расслабленно улыбнулся. – Вот ваша малышка. Мне не хотелось ее будить, но сейчас мне уже нужно идти.

– Сейчас я вас освобожу. – Пия чувствовала себя чуть неловко, почти как застигнутая врасплох плохая мать. – Извините. Я надеюсь, Лилли не очень вам докучала.

– Нет-нет, не беспокойтесь, мы с ней очень мило побеседовали. – Дон Мария Фрей чуть отодвинулся в сторону и встал, потом осторожно поднял спящего ребенка и передал его Пие. – Прелестная девочка, такая веселая и уверенная в себе.

Лилли, как мешок, повисла на руках Пии, положив голову ей на плечо.

– Вы справитесь или мне донести малышку до вашей машины? – спросил Фрей озабоченно.

– Нет, спасибо большое. Я справлюсь. – Пия улыбнулась.

– У меня самого трое детей, – объяснил главный прокурор. – Этот молодой человек, Макси, мой младший. Они с Лилли знакомы по зоошколе.

– Ах, да! – воскликнула Пия.

Люди не переставали ее удивлять. Бескомпромиссный прокурор неожиданно предстал перед ней мягким, доброжелательным человеком.

Пия вежливо попрощалась и направилась к машине. По дороге Лилли проснулась.

– Мы уже едем домой? – пробормотала она невнятно.

– Вполне достаточно, – ответила Пия. – Уже одиннадцать. Дедушка наверняка беспокоится, что нас долго нет.

– Мы так хорошо сегодня провели с тобой время. – Лилли зевнула и обвила руками шею Пии. – Я так тебя люблю, Пия. Ты моя немецкая мама.

Она сказала это так просто, так честно в своей детской искренности, что у Пии встал ком в горле. Она мгновенно забыла былую неприязнь к девочке и все прежние неприятности.