Злой волк - Неле Нойхаус

В каждом светловолосом ребенке Пия видела Лилли. Ее сердце каждый раз замирало, и тут же следовало разочарование, от которого на глазах выступали слезы отчаяния. Люди лениво протискивались мимо нее, и в какой-то момент Пия поняла, что больше не в состоянии дальше ждать и бездействовать. Она просто сорвалась с места. Нужно что-то делать, иначе она просто свихнется. Все эти пустые призывы к благоразумию, с которыми она сама обращалась к родителям пропавших детей, были забыты. Вооруженная сумкой и пакетом, она забегала в каждый магазин, в котором она была с Лилли. Она еще раз заходила в кафе-мороженое, в магазин дешевых украшений, в лавку декоративных изделий, где Лилли высмотрела для себя какую-то мягкую игрушку, и под конец во второй раз прошла весь «Медиа-Маркт». Она спрашивала десятки людей о Лилли, но ребенка по-прежнему никто не видел.

Наконец она решила отнести пакеты с покупками в машину и продолжить поиски. По дороге к паркингу она подумала о том, чтобы подключить к розыску коллег из полицейского наряда. Если к людям обращаются полицейские в униформе, то они большей частью воспринимают их более серьезно, чем вспотевшую, паникующую женщину.

Что она скажет Кристофу? Она не может ехать домой без девочки. Она достала из сумки ключи от машины, подняла глаза и изумилась. У заднего колеса ее автомобиля, согнувшись, сидела Лилли, обхватив руками колени.

– Пия! – воскликнула она и вскочила. – Где ты была так долго?

У Пии с грохотом свалилась с сердца вся Северная стена Айгера[16]. Ее колени неожиданно обмякли, и от облегчения она начала тихонько подвывать. Она бросила сумку, пакет и ключи от автомобиля и заключила девочку в объятия.

– Господи, Лилли! Как ты меня напугала, – прошептала она. – Я тебя искала по всему торговому центру!

– Мне нужно было срочно в туалет, – Лилли обвила ручонками шею Пии и прижалась к ней своей щекой. – А потом я не могла тебя найти. Я… я подумала, что ты… ты разозлилась и уехала без меня…

Малышка тоже зарыдала.

– Ах, Лилли, милая, я бы никогда этого не сделала. – Пия гладила ее по волосам, покачивая в руках. Больше она ее от себя не отпустит. – А что ты скажешь, если мы сначала съедим мороженое, чтобы оправиться от страха, а потом пойдем покупать тебе платье, а?

– О, да. – Сквозь слезы на лице девочки просияла улыбка. – Я скажу, что это замечательно.

– Тогда пошли. – Пия встала.

Лилли крепко держала ее за руку.

– Я тебя тоже больше никогда не отпущу.

Через четверть часа с разбирательством было покончено. Попытка Бенке дискредитировать своего бывшего шефа завершилась плачевно. С помощью имеющихся протоколов и отчетов Боденштайн сумел убедительно доказать, что он основательно занимался вопросом, касающимся трех подозреваемых по делу нанесения опасных телесных повреждений Фридхельму Дёрингу в 2005 году, после чего расследование было прекращено за недостаточностью улик.

Комиссия в составе трех представителей отдела по внутренним расследованиям была удовлетворена, и Боденштайн вместе с доктором Николя Энгель были отпущены. Бенке сидел тут же с красным лицом и кипел от злости, как пароварка. Боденштайн не удивился бы, если бы из его ушей неожиданно вырвался громкий свист.

Пока Николя Энгель разговаривала с координатором бюро президиума, которому подчинялся отдел внутренних расследований, Боденштайн ждал в коридоре, улучив момент, чтобы проверить звонки на своем айфоне. Никаких важных сообщений не было. Он был рад, что дело завершилось так быстро: ему не улыбалось опаздывать на встречу с нотариусом. С обанкротившимся владельцем второй половины дома в Руппертсхайне он на прошлой неделе договорился и накануне получил добро от сберегательной кассы на финансирование. Инка сразу связалась со строительными фирмами, с которыми договорилась о возобновлении работ в середине июля. Осознание того, что он самое позднее через полгода вновь будет жить в собственных стенах и закончится период, когда он снимал жилье у своих родителей, давало Боденштайну настоящий стимул к новой жизни. После двух долгих мрачных лет отсутствия ориентиров он обрел ощущение того, что наконец вновь стоит у руля и сам может определять направление, в котором потечет его жизнь. У многих мужчин, которым стукнуло пятьдесят, наступает кризис среднего возраста, у него это случилось на год раньше. Пока он ждал советника криминальной полиции, он думал о мебели, которую купит, и об оформлении сада. Насколько болезненным будет освобождение от мебели дома, который они строили вместе с Козимой и обживали в течение двадцати пяти лет?

– Боденштайн!

Он обернулся. Навстречу ему шел Франк Бенке. С трудом подавляемая ярость вспыхнула в его глазах, и на какое-то мгновение Боденштайна пронзила сумасшедшая мысль, что Бенке вытащит сейчас оружие и уложит его прямо здесь, в коридоре Управления уголовной полиции, только чтобы освободиться от своей застоявшейся злобы.

– Я не знаю, что вы здесь опять накрутили, – прошипел он, – но я это выясню. – Вы все здесь заодно.

Боденштайн пристально посмотрел на своего когда-то ближайшего коллегу. Он не испытывал ни злорадства от тщетных попыток того уличить его в проступках, ни антипатии к нему. Бенке вызывал лишь сожаление. В его жизни что-то основательно пошло не так. Связанная с этим озлобленность его разъедала, а чувство неполноценности и желание мести определяли все его мышление. Боденштайн довольно долго защищал молодого коллегу и вопреки правилам этикета проявлял по отношению к нему бо́льшую снисходительность, нежели к другим членам команды. Это продолжалось слишком долго. Бенке не внимал предостережениям и в конце концов зашел так далеко, что Боденштайн вынужден был от него дистанцироваться, чтобы не оказаться втянутым в водоворот событий.

– Франк, теперь уж смиритесь с этим, – сказал Боденштайн миролюбивым тоном. – Я со своей стороны готов все сейчас же забыть и не держать на вас зла.

– Ах, как благородно! – Бенке зло засмеялся. – Плевать я хотел, держите вы на меня зло или нет. Как только Кирххоф пришла в нашу команду, вы отшвырнули меня, как ненужную вещь. Я это не забуду. Никогда. С того дня я стал сотрудником второго сорта. И я точно знаю, что Кирххоф и Фахингер постоянно клеветали на меня. Эти идиотки сделали из меня посмешище! И вы этому потворствовали.

Боденштайн с удивлением поднял брови.

– Успокойтесь, – сказал он в ответ. – Я не допущу, чтобы вы в таком тоне говорили о коллегах. Все это совершенно не так.

– Конечно, так! – перебил его Бенке, и Боденштайн понял, насколько велика и болезненна была ревность Бенке. – Вы всегда находились под пятой у баб. Ваша жена наставляла вам рога, и… – Он сделал театральную паузу, скрестил руки на груди и злобно ухмыльнулся, – …и я, между прочим, точно знаю, что вы спали с Энгель.

– Это правда, – раздался голос у него за спиной. Николя Энгель улыбалась холодно и очень сдержанно. – И даже не раз, господин коллега. Ведь мы были обручены. Примерно лет тридцать назад.