Человеческая гавань - Йон Айвиде Линдквист

Через пять минут дверь дома собраний открылась. Анна — Грета выглянула и позвала его.

Пока Симон отсутствовал, они пересели. Теперь его место оказалось между Йоханом Лундбергом и Мартой Карлсон, напротив Анны — Греты.

Он снял куртку, повесил ее на спинку стула и сел, опершись локтями на колени. Анна — Грета оглядела присутствующих и облизала губы.

— В первую очередь, — начала она, — я хочу рассказать о том, что ты и так знаешь.

— Рассказывай.

Анна — Грета посмотрела на него нерешительно. И тут он понял: ей стыдно. Он оставлен под ее ответственность. Под ее ответственностью как он будет себя вести, что скажет и что будет делать?

Элоф Лундберг хлопнул себя по колену и сказал:

— Мы не можем сидеть тут вечно. Рассказывай. Начни с Ховастена.

Анна — Грета так и сделала.

Ховастен

В древние времена рыбачить было опасно. Не было никаких метеосводок, никто не мог с уверенностью сказать, как поведет себя море, когда налетит шквальный ветер, который поднимет волны и уничтожит людей и лодки.

А если на море случалась беда, то разве мог экипаж сообщить о крушении? Вовсе нет. Их отчаянные крики слышал только Бог, но Он не всегда был готов оказать им необходимую помощь.

Люди делали все, что могли. Когда все надежды, казалось, были потеряны, они выстраивались вдоль борта, чтобы скрыться от накатывающих волн, и давали торжественные безумные обещания, которые клялись выполнить, если снова окажутся на берегу. Иногда Бог был милосерден, и эти обещания оглашались чудом уцелевшими рыбаками в церкви, на воскресной службе.

Но этот способ спасения был не особо надежен. Многие обещания так и остались невыполненными, поскольку далеко не все рыбаки, попавшие в шторм, невредимыми возвращались на сушу.

Да, трудное это было дело — промысел салаки в старину, но в то же время весьма выгодное. Целые семьи переезжали на побережье на лето, чтобы подработать рыбным промыслом.

Швеция держится на рыбе. Иначе чем было кормить чиновников, солдат и рабочих? Чем бы иначе держаться долгими темными зимами шведским семьям?

Конечно салакой.

Лишиться этой рыбы было бы трагедией. Салаку называли «серебром моря».

Серебро моря. Конечно, при добыче этого серебра существовал определенный риск. Но все же был выход. Риск можно было уменьшить.

И Анна — Грета рассказала о том, что произошло в старину.

Та территория, на которой теперь расположен Нотен, была вся в воде, а чуть дальше стояла скала, которую называли Ховастен — место для жертвоприношений после удачного плавания до Аландских островов.

И было замечено, что рыбак — если он давал обет на Ховастене, а после этого погибал, оказывался смытым в воду с палубы или пропадал без вести вместе с лодкой — своей судьбой влиял на общее положение дел. Всякий раз после несчастного случая улов становился лучше.

И тут родилась идея.

Один молодой паренек сказал, что не верит в эти сказки. Он взял с собой запас еды и воды на целую неделю и отправился на Ховастен, — мол, с ним ничего не случится.

На следующий день улов рыбы был рекордным. И так продолжалось всю неделю, а того молодого человека так и не нашли. Ховастен забрал его, прислав в ответ косяки салаки.

И вопрос был решен. Отныне жертву стали выбирать путем голосования. Женщины и дети в счет не шли. Голосование проходило без всякой логики или жалости, — например, кто — то ссорился и выкликал имя своего недруга. Люди вспоминали старые обиды, ссоры, склоки, свары, отвергнутую любовь.

Договор с морем сделал людей по — настоящему богатыми. Но тем не менее счастливых на острове больше не было.

Прошло не так много лет, и запрет приносить в жертву женщин и детей был нарушен. А поскольку голосовали только мужчины, то женщины и дети, разумеется, подвергались наибольшему риску.

Никто больше не радовался весне, потому что после весны наступало лето. Незадолго до дня летнего солнцестояния весь Думаре дрожал от страха, потому что оставалось совсем немного времени до дня голосования.

На острове процветали ложь, заговоры, доносы. Место любви заняла ненависть. Вместо дружбы появилась подозрительность, но такое положение дел сулило выгоду.

Конечно, были и героические, благородные поступки. Мать или отец занимали место ребенка, брат спасал сестру. Но через несколько лет стало ясно, что самопожертвование из самых добрых побуждений никого не спасает от уготованной ему судьбы. Тот, кого пощадили в этом году, мог стать жертвой в следующем.

Думаре в то время был практически изолирован от материка. Единственные контакты с внешним миром происходили осенью, когда наступало время торговать наловленной салакой. Исчезновение людей стало заметно.

В 1675 году было произведено расследование. Невозможно было разобраться в этом жутком деле — люди валили все друг на друга. И тогда арестовали тех, чья вина была слишком очевидна.

Сначала люди молчали, не желая сознаваться в содеянном. Они лгали, пытались оправдать самих себя, делая вид, что они были ни при чем.

Однако под пытками большинство изменили свои показания. Люди были теперь готовы сознаться в чем угодно, стараясь попутно очернить и других.

В конце концов палачи и писцы составили список прегрешений жителей острова. Думаре в документе выглядел адским котлом, в котором варились все людские пороки. Читать это было по — настоящему страшно.

На остров прислали военных, чтобы забрать и допросить остальных жителей. Каково же было их удивление, когда они обнаружили, что никто из жителей не сбежал. Такой поступок был расценен как упорство в зле, и был сделан вывод, что никакой пощады эти люди не заслуживают. Все жители Думаре были арестованы и началось длительное расследование.

Примерно через год был оглашен приговор. Были представлены лучшие доказательства, самые лучшие за всю историю судебного дела. Здесь были собраны свидетельства не только о пустых клятвах, обетах и ворожбе, но и о человеческих жертвоприношениях, жертвах, которые приносились жителями острова вполне осознанно.

Всех мужчин Думаре и некоторых женщин приговорили к смертной казни. Одних обезглавили, других сожгли заживо. Оставшихся женщин отправили на каторгу, детей распределили по разным приютам, чтобы в будущем они не встретились. Остров считался проклятым, его хотели стереть с лица земли.

Нет, остров никуда не исчез. Фундаменты зданий и сараев по — прежнему украшали его. В воде плавали прогнившие баркасы и лежали цепи якорей.

Все считали, что самому Богу противно существование Думаре. Этот остров был как бельмо на глазу. Мало того, но и море вытворяло всякие мерзости, — например, бревна от домов волной относило на другие острова и материк, и понятное дело, что им не радовались так же как не радовались бы одежде чумного. Единственным спасением от проклятого острова был огонь, и время от времени то тут, то там на скалах вспыхивали костры, уничтожавшие все, что еще оставалось на Думаре.