Человеческая гавань - Йон Айвиде Линдквист

Все хорошо.

Симон не знал, сколько времени он провел так на дне. Сквозь толщу воды он продолжал рассматривать неясное небо и фигуры на причале. Сначала было совсем темно, потом все вокруг стало светлеть. И внезапно вода перестала быть тяжелой.

Вот как вышло, подумал Симон, пребывая в странном спокойствии. Выбравшись из мешка, он поплыл к дальнему причалу. Никакой тяжести не ощущалось, вынырнув, он ухватился за причал и отдышался.

На том причале кричали: уже три минуты! Симон никак не мог поверить, что он действительно был под водой только три минуты. Он был уверен, что на самом деле он пробыл там куда дольше.

Послышался новый выкрик — уже четыре минуты!

Я жив.

Он поплыл к берегу и притаился там за лодками. А остальная часть истории полностью совпадает с тем, как она была рассказана ранее.

Это было его первое настоящее магическое переживание. Потом начали при загадочных обстоятельствах исчезать люди, потом он нашел Спиритуса, а потом пропала Майя. Симон старался уверить себя, что в здешних местах ничего особенного не происходит, а разговоры о каком — то таинственном договоре жителей Думаре с морем — просто чья — то глупая и даже не особо остроумная шутка. Но теперь он начал понимать, что все это не совсем так.

Надев старую кожаную куртку, Симон вышел на улицу. Ему хотелось подышать воздухом. Было около четырех часов, и над заливом разносились звуки топора. Симон удовлетворенно кивнул. Андерс работает, и это хорошо. За тяжелой физической работой меньше думаешь.

В деревне было тихо. Дети уже были дома, наверное обедали. Симон спустился вниз, к мосткам, и стал вспоминать, как он выбрался тогда на берег. Мало что изменилось на причале, все осталось как прежде.

Он сам не заметил, как добрался до дома собраний. Там горел свет. Это было достаточно редким явлением, чаще всего дом был закрыт. Разве что иногда, по субботам, немногочисленные жители деревни собирались там выпить кофе и попеть гимны.

Занавески были опущены. Симон подошел к окну и стал слушать. Потом он решительно открыл дверь.

В комнате сидело несколько человек. Симон узнал каждого из них. Элоф Лундберг и его брат Йохан. Маргарета Бергвалль. Карл — Эрик. Хольгер. Анна — Грета. И другие жители острова.

Симон открыл дверь, и все повернулись к нему. По выражению лиц было совершенно ясно, что его присутствие тут крайне нежелательно. Он посмотрел на Анну — Гре — ту. Она ответила ему умоляющим взглядом.

Уйди. Пожалуйста.

Симон сделал вид, что не замечает. Он вошел в комнату и весело спросил:

— И о чем это вы тут шушукаетесь?

Присутствующие переглянулись и посмотрели на Анну — Грету, как будто ожидая, что она что — то скажет, но она молчала. Пауза затянулась, и тогда Йохан Лундберг сказал:

— Да слух прошел, что один стокгольмец хочет купить наш дом собраний.

Симон задумчиво кивнул:

— Какой? Как его зовут? Я его знаю?

Ответа не последовало. Симон взял стул и сел:

— Мне ведь тоже интересно послушать.

В комнате наступило тяжелое молчание. Анна — Грета мрачно посмотрела на Симона. Наконец она решительно произнесла:

— Симон, тебе нельзя тут находиться.

— Почему? Почему это мне нельзя тут находиться?

— Потому что… Ты можешь просто сделать так, как я прошу?

Карл — Эрик поднялся на ноги. Он был одним из самых сильных мужчин на острове. Он с угрожающим видом засучил рукава.

— А если ты не уйдешь добровольно, — сказал он, — то мы просто выставим тебя отсюда.

Симон тоже поднялся:

— Попробуйте.

Карл — Эрик сдвинул свои кустистые брови и шагнул вперед. Без какого — то конкретного намерения Симон сунул руку в карман и сжал спичечный коробок.

Анна — Грета выкрикнула:

— Карл — Эрик!

Но того уже было не остановить. Его взгляд загорелся мрачным светом, и он обеими руками схватил Симона за куртку. У Симона ушла почва из — под ног, и он ударил Карла — Эрика головой в грудь, не отпуская в кармане спичечный коробок.

Уткнувшись лбом в бок противника, Симон все сжимал коробок. И вот Карл — Эрик пошатнулся и опрокинулся назад.

Симон вынул руку из кармана и сложил на груди:

— Кто — нибудь еще?

Карл — Эрик судорожно откашливался. Он бросил на Симона взгляд, полный ненависти:

— Что, черт возьми…

Симон уселся на стул:

— Я лишь хочу знать, о чем вы тут говорите, — он переводил взгляд с одного на другого, — вы говорите о море, не так ли? О том, что что — то происходит с морем?

— Что ты вообще знаешь? — спросил Элоф Лундберг.

Другие сердито посмотрели на Элофа. Они явно не собирались ничего рассказывать, и Симон покачал головой:

— Не так много. Но я знаю, что с ним что — то не так.

Карл — Эрик поднялся и сел на свое место. Проходя мимо Симона, он плюнул на пол и спросил:

— Как ты это сделал?

Симон расстегнул молнию на куртке, показывая, что он собирается остаться. Анна — Грета в его сторону не смотрела, и от этого ему было особенно больно.

Чего они так боятся?

Он не мог поступить иначе. Они чего — то боялись, и Симон никак не понимал, как Анна — Грета может сидеть тут. Если он и встречал в своей жизни человека, который ничего не боялся, то это была именно она. Но она сидела тут и смотрела куда угодно, только не на него.

— Я не собираюсь ничего делать, — сказал Симон, — да и что я могу? Но я хочу знать. — Он повысил голос: — Хольгер!

Хольгер, всецело поглощенный своими мыслями, вздрогнул и поднял глаза. Симон спросил:

— Что случилось с Сигрид на самом деле? Я не уйду.

Наконец — то Анна — Грета посмотрела на него. Ее взгляд невозможно было понять. В нем не было ни любви, ни страха. Она смотрела на него, как будто оценивая. Наконец она сказала:

— Ты не мог бы выйти на несколько минут? Нам надо решить один вопрос.

— Какой вопрос?

— Как с тобой поступить.

Симон подумал, что это разумно. Он застегнул молнию и вышел. Отойдя на несколько метров от дома собраний, он остановился. На обочине дороги ярко цвел шиповник.

Это самое прекрасное место на земле. Настоящий рай на земле.

Он думал так далеко не в первый раз. Особенно осенью Симон начинал особо восхищаться красотой Думаре. Как так получилось, что в таком райском месте так мало жителей?

Он немного отошел по дороге, наслаждаясь видом осени: чистыми блестящими лужами, мокрыми стволами деревьев и ярким мхом. Что он услышит через несколько минут? Ни о чем думать не хотелось, хотелось только смотреть на красоту природы и наслаждаться. Может, зря он все это затеял? Ведь он жил тут уже столько лет и ничего не знал. Почему бы не оставить все как есть?