Принцесса Анита и ее возлюбленный - Анатолий Афанасьев

— Ну что вы, госпожа, какие же тут могут быть секреты?

Анита не пустила чертяку дальше прихожей, и разговор между ними напоминал не беседу нормальных людей, а обмен телеграфными депешами. Анита даже не предложила гостю присесть, за что позже получила нагоняй от отца. Сказала чертяке, что согласна на все условия влюбленного миллионера, но попросила три-четыре месяца, чтобы уладить кое-какие дела, связанные с ее контрактами. Чертяка Шпинглер глубокомысленно кивал и повторял, как попугай, одну и ту же фразу:

— Все будет в наилучшем виде, любезная графиня.

Анита спросила, давно ли тот работает на Желудева. Чертяка важно ответил:

— Еще с Одессы, любезная графиня, — и при этом как-то чересчур плотоядно облизнулся.

Анита пришла к выводу, что этот субчик из той редкой породы людей, которых достаточно один раз увидеть, чтобы потом всю жизнь тошнило.

Через несколько дней получила короткую телеграмму из Москвы:

«Пятнадцатое марта и ни днем больше. Сгораю от нетерпения. Люблю. Целую.

Твой Станислав».

…Из дома улизнули легко. Софья Борисовна по будням почивала до двенадцати, отец укатил в свой любимый музейный архив и вернется не раньше чем к ужину. Пришлось ловить такси, единственную машину, старенькую «шкоду», забрал Иван Федорович. Пока голосовали на тротуаре, пожилой господин в кожаном пальто, фланирующий вдоль дома напротив, не таясь пару раз их сфотографировал. Очередной привет от жениха. Из бара на улицу выскочили два амбала (из этой же компании), и Анита испугалась, что увяжутся за ними, но, когда глянула через заднее стекло, увидела, как парни вернулись в бар.

Ехали минут тридцать, всю дорогу ее трясло. Кшися сокрушенно качала головой, тяжко вздыхала.

— Ты-то чего, ну ты-то чего? — не выдержала Анита. — С какой стати кряхтишь?

— Надо было в бежевый костюм нарядиться. А это что за юбка? И кофта… Как будто на дискотеку.

Милая подружка, умиленно подумала Анита. Нарочно отвлекает. Они условились через час встретиться в кондитерской неподалеку от отеля.

— Если не приду, езжай домой, — сказала Анита.

— Что вы говорите, принцесса, как можно? — От испуга ясновидящая перешла на «вы». — Скандал будет. Обоим головы оторвут.

— Не бойся, не оторвут… Ладно, приду, приду. В любом случае приду.

За полгода ничего не изменилось. Как только его увидела — высокого, улыбающегося, обалделого, все, что мучило, угнетало, и особенно события последних дней, — все растаяло, кануло, отступило. Полное выпадение из времени, внезапная страшная незрячесть. Сотрясение электрическим током. Ничего не значащие, пустые слова, теряющие всякий смысл, едва сорвутся с губ… Анита окончательно образумилась лишь в гостиничном номере, где лежала на смятой постели, растелешенная, из одежды на ней почему-то осталась только яркая шерстяная кофта, которую осудила Кшися. С ужасом обнаружила, что они переплелись с Никитой, как древесные корни, не разберешь, где ее плоть, где чужая. Поворошилась, кое-как выползла из него, как улитка из раковины, свесила голову с подушки. У Никиты смуглое лицо побледнело, оранжевые искры в глазах потухли.

— Похоже, мы с тобой полоумные, — пробурчал он. — Но это ничего. Так бывает после долгой разлуки.

— Откуда знаешь? У тебя уже так бывало?

— Сведущие люди рассказывали. А в романах об этом не пишут, вот что странно.

Заметила шрам у него за ухом и бурую вмятину пониже ключицы с неровными краями. Раньше этого не было. Потрогала пальцем плотный бугорок. Смертная тоска на мгновение сковала ее грудь, даже в глазах потемнело и солнце в занавесках подернулось черной каймой.

— Не будет нам счастья, Никитушка. Мы с тобой обреченные.

Никита поудобнее подложил ей руку под голову:

— Рассказывай, мне интересно. Я соскучился по твоим глупостям. Почему обреченные?

Глядя в потолок, монотонным голосом Анита открыла горестные обстоятельства своего положения. Все без утайки. И про поджог, и про заново данное Станиславу Ильичу слово.

— Мне деваться некуда. Если с папой что-нибудь случится…

Для Никиты все, что рассказала Анита, не было новостью. Общую картину он так себе и представлял, детали не имели значения. У него было достаточно времени, чтобы все обдумать и свести концы с концами. Около трех месяцев никто не давал гроша ломаного за его жизнь. Жека с Валенком вытащили его из квартиры, в сущности, бездыханного и отвезли не в больницу, а в Старый Крым, к знаменитому знахарю-татарину, родственнику Равиля. Там его выхаживали. Старый Муса Джаваев оговорил странное условие: если поднимет парня, тот останется с ним еще на год. Жека с Валенком поручились, что так и будет, но Никита, когда начал потихоньку передвигаться, заново учась ходить, сумел внушить знахарю, что условие для него неприемлемо. Хотя готов отслужить любым другим способом. Муса Джаваев огорчился, но не настаивал. Никита в горячке, в бреду наговорил много такого, из чего старик понял, что столкнулся с редчайшим случаем любовного помешательства. Так оно и было. В своих мучительных потусторонних скитаниях, длившихся целую вечность, Никита часто встречался с принцессой и, конечно, только благодаря этому не подох.

— Хоть знаешь, что лежишь с покойником? — спросил он.

— Еще бы, — отозвалась Анита, немного оживившись. — Станислав Ильич привез фотографии. Жутко смотреть. И тебя похоронили?

— Конечно, — с гордостью ответил Никита. — Правда, я там не был, но говорят, похороны получились отличные. Многие плакали. Я даже не ожидал. Валенок чуть башку не разбил о надгробие. Так переживал. Понимаешь, к чему веду?

— Не совсем…

— Веду я к тому, что покойника никто не ищет. Покойник никому не нужен. Процент с него не слупишь, наказать уже нельзя. Покойник автоматически освобождается от всех земных долгов. Если тебя, к примеру, похоронят, Желудь враз успокоится. И самолюбие у него не будет страдать, что отобрали игрушку.

Анита приподнялась на локте, пригляделась к возлюбленному. То, что увидела — сияющая улыбка, добрые глаза, — внушило ей некоторое беспокойство.

— Дорогой, тебе вредно заниматься любовью. Ты сразу начинаешь заговариваться.

— Устроить это нетрудно. Дорожная авария, пустой гробик, служба в костеле… Все обойдется не больше чем в штуку.

— Я православная, — уточнила Анита.

— Тем более… С православными нынче вообще разговор короткий. Их у нас дома по миллиону в год вырубают. И никто пока не спохватился. Наоборот, переживаем мощный экономический подъем.

— Ой! — Анита взглянула на ручные часики, встрепенулась, куда-то ринулась с кровати.

— Не спеши, — удержал Никита. — Мы ничего толком не обсудили. Какая машина, где? Кто будет за баранкой? Кто даст медицинское заключение? Вопросов много, нельзя так сразу. Нужна тщательная подготовка. Наобум такие вещи не делают.