Кот, который гуляет со мной - Татьяна Веденская

– Не люблю я Сереж, – процедила я и пошла вперед, чтобы встать поближе к седьмому корту. Пропустить рыцарский бадминтонный турнир я не хотела, идальго поплелся за мной.

Увидев меня, Саша улыбнулся и призывно кивнул. Это было хорошо. Но затем он увидел Малдера, секретного агента, за моей спиной и удивленно склонил голову к плечу. Я подошла ближе.

– Хорошей охоты, брат! – пожелала я, улыбаясь. – Слышала, ты тут лучше всех?

– От кого слышала? От футболистов? – рассмеялся он, слегка косясь на Игоря.

– От биатлонистов, – хохотнула я.

– Ладно, Ромашка, скажи, ты будешь за меня болеть? Или ты хочешь пойти поиграть? Я могу ребят попросить… они вас поставят.

– Нет-нет, мы посмотрим лучше на вас! – Игорь тоже кивнул, подтверждая. Он-то приехал не для того, чтобы играть, он приехал, чтобы приглядывать за мной.

– Ну что, Гусь, ты там долго будешь с барышней кадриться? Цыгель-цыгель, ай-лю-лю! – крикнул нам этот высокомерный Серега Брагин. Я оглянулась, удивившись тому, что Саша стоит на корте один.

– А с кем ты играешь? – спросила я.

– У нас одиночка, – процедил Гусев, подкинул в воздух ракетку и пошел навстречу судьбе. Я видела, что и помимо нас результатом матча интересуется немало народу. Вероника оставила Дашку играть с другим мальчиком из группы, а сама подошла к нам. Пара ребят остановились с другой стороны корта и тихонько перешептывались. Очкастый надменный Сережа подтянул наколенники – он был из тех, кто уже перемотан всевозможными поддержками и ортопедическими приспособлениями до такой степени, что хочется вызвать медсестру и вытащить его с поля боя. Саша отдал мне витаминно-протеиновой стакан и пошел на корт.

– И что тут нужно делать? – спросил меня Игорь, но я уже потерялась в начавшейся игре. Волан был подан, и бой объявлен. Саша отбежал на середину корта, подпрыгнул и загасил первый же волан. Ноль – один в его пользу.

– Хорошее начало, – пробормотала я, а Игорь посмотрел на меня, как на умственно неполноценную. Подача перешла к Саше.

Правила в бадминтоне не сложные, но и не простые, к ним нужно приноровиться. Первое время я так и плавала по корту, не понимая, кто куда должен идти, кто откуда подает и почему в какие-то моменты можно закидывать волан до самого конца корта, а в какие-то нельзя попадать в заднюю линию, это будет «аут». Со временем все эти правила устаканились в моей голове, и я уже знала, что подают, начиная с «нуля», что подача переходит к сопернику, когда ты лажаешь – не отбиваешь волан или отбиваешь его в сетку или аут. Бой – настоящий турнирный бой – состоит максимально из трех игр, до двух побед из трех.

Первую игру выиграл Саша Гусев. Первый счет между ним и Сережей Брагиным был 19–21, то, что у бадминтонистов устно называли победой «на бровях». Я понятия не имела, откуда пошло такое выражение, но знала, почему именно на бровях выигрывать считалось особенно почетным – ввиду особенной сложности. Но первый бой закончился, начался второй – куда более тяжелый.

– Фаина, ты подпрыгиваешь так, словно бьют не по волану, а по тебе, – рассмеялся мой идальго, когда я в очередной раз вскочила на месте. Еще одно проигранное очко. Я повернулась к Игорю и посмотрела на него так зло, словно он повинен был в содействии другой, брагинской стороне.

– Ты видишь, мы проигрываем.

– Я лично болею за… «Динамо», если это тебе интересно. И точно не состою в фан-клубе Саши Гусева.

– А я состою.

– Я вижу! – усмехнулся он. – Поверь, я все вижу.

– Вот! Еще одно очко проиграли, – разозлилась я. – Не можешь ты, что ли, помолчать?

– Да ты азартная штучка, мне это нравится. Я-то думал, что ты только квантовой механикой и котами интересуешься, а ты, оказывается, горяча. – Апрель глумился надо мной, вероятно, от скуки. Он-то не понимал ни грамма из того, что происходило у него на глазах. – А что будет, если он проиграет? Все?

– Нет, не все! – шикнула на него Вероника, и Игорь стал вести себя чуть серьезнее. – Они будут играть третью. Эй, Брагин, ты подал в аут!

– Не было никакого аута, в линию попал! – ответил Веронике очкастый Брагин, и между ними произошел короткий, но емкий диалог, суть которого сводилась к тому, что Брагин, по мнению Вероники, не обладал высокими моральными качествами и не давал поводов для особенного доверия, а Брагин парировал тем, что Вероникин номер, чисто теоретически, шесть и что она может проследовать куда подальше. Хотя бы и в раздевалку.

– Эй, Гусев, да у тебя тут целая команда чирлидеров, а? – хмыкнул он, вполне довольный тем, что отстоял явный аут в свою пользу. Сволочь какая, а? Обычно Саша на такие вещи плевал, но тут дело обстояло серьезно. Вторую партию Саша проиграл.

– Ты не расслабляйся, – шептала Вероника, пока шел короткий перерыв. Саша тяжело дышал и смотрел на меня так, словно в этот раз мы и правда разыгрывали слона.

И началась третья партия.

– А долго еще? – спросил меня Игорь Апрель в самом начале ее, и я его чуть не убила. Он вздохнул, покачал головой, но благоразумно решил понять нас и скрыться вдаль, пойти купить водички в автомате на первом этаже. Я не возражала, Вероника не возражала, и никто не возражал. Кажется, никто даже не заметил, как он ушел. Отряд не заметил потери бойца, все взгляды были прикованы к битве титанов. Наш титан держался, как стальной. Брагин тоже вспотел и дышал тяжело и неровно и то и дело протирал очки краем футболки. Игра в одиночку не вдвое, а вчетверо тяжелее парной игры – и в моральном, и особенно в физическом смысле. Бегать приходится намного дальше и быстрее, я бы вообще померла так бегать. Но Саша бежал. К сожалению, и Сережа тоже не уступал ему в желании выиграть.

– Вот собака, – процедила сквозь губы Вероника. Я никогда не думала, что можно так переживать за какую-то там игру. Но сердце сжималось, а счет был ровный, поднимался вверх, как столбик термометра. 15–15, 15–16, 16–16, 19–20, 20–20.

– А что же теперь? – спросила я Веронику, невольно вцепившись в ее руку. Розыгрыш был яростный, но волан никак не опускался ни на чьей стороне. Оба игрока проявляли особенную изворотливость и быстроту, поднимая волан чуть ли не с полу. В какой-то момент волан пролетел почти пулей мимо меня и опустился на пол.

– Аут! – крикнул Саша, пока я стояла и пялилась на корт и взмыленных мужчин на нем.

– Ни черта, – ответил ему Брагин.

– Этот Брагин что, выиграл? – испугалась я, косясь на Сережу. Права, ой, права я была, что все Сережи – зло.

– У них баланс. Это значит, что теперь кто первый выиграет два очка, тот и выиграл.

– Там был чистый аут, Брагин. Кончай, а? – ответил Саша, показывая, где упал волан.

– Задел линию, – ответил Брагин, поднимая ракетку. Я вдруг подумала – да ведь невозможно с той стороны поля увидеть, задел волан поле или нет. Как этот Брагин может говорить с такой убежденностью? Я смотрела на его уверенное лицо, на сильные, агрессивные жесты – он смотрелся так убедительно, словно и в самом деле точно знал, куда упал волан. Но он не знал. Он ничего не видел с той стороны корта, а я знала. Не просто предполагала, а точно знала, видела, как волан упал. Я следила за ним взглядом и в этот момент смотрела как раз на то место, куда волан ткнулся своим лакированым носом. В аут. Даже не близко к линии – сантиметрах в трех от нее. Брагин врал, и Саша Гусев понимал это.