Феодора. Циркачка на троне - Гарольд Лэмб

Той весной с террасы своего нового дома она увидела в небе комету, проделавшую огненную арку в небесном своде. «Словно меч-рыба», — заметила женщина и тут же спросила патриарха Анфимия (его по воде переправили в Гирон, где он мог гулять ночью в саду, невидимый для посторонних), что значит появление кометы. Как и Юстиниан, он хмуро покачал головой:

— Это недобрый знак, дочь моя.

— Недобрый знак? Какой и для кого?

Козьма как-то объяснял ей, что огненная арка может простираться над поверхностью земли, и Феодора вспомнила это: арка была похожа на цирковую палатку, вместо колец увешанную звёздами. Однако происхождение звёзд не интересовало её так, как огненный знак в небе. Поглядев на это чудо природы, Анфимий согласился, что оно напоминает шатёр. И пророк Исайя также сказал, что оно простиралось как шатёр, в котором можно жить. А блаженный Давид о его Создателе сказал: «Он создал землю непоколебимой». Итак, земля, на которой они сейчас стояли, покоилась на вечном балласте, сотворённом Богом. В нём существовали все явления природы: рыба и вода, птицы и воздух, растения и почва, животные и человек, а последний — часть всего.

Феодора молчанием подтвердила своё согласие. «Ты приспособился жить в ненадёжном мире и выжил», — подумала она.

— Феодора Августа, — добавил Анфимий, обхватив свой посох, — у этого небесного огня неземное происхождение. Он прорвался сквозь равновесие сотворённых явлений, ведь это не настоящий огонь, не звезда и не новое солнце. Мы должны ожидать, что равновесие на земле тоже скоро будет нарушено. Когда это произойдёт, начнутся землетрясения, или море выйдет из берегов, или чума посетит человеческих сынов за их грехи. Наше скупое знание не может предсказать природу священного наказания, но я думаю, что в Константинополе так много грехов, что чума появится в нём.

Феодора подумала, что в Гироне они оба в безопасности. Но ей казалось, что несчастья принесла война, которая разгоралась, как пожар.

В своём кабинете Юстиниан размышлял над провалом планов. Пять лет назад он хотел, чтобы Белизарий просто отнял Италию у остготов и их Философа. Теперь, весной 539 года, орды франков и бургундцев осаждали долину реки По, убивая жителей и умирая от болезней, вызванных жарой и чужеземной водой. А на востоке другие варвары неустанно двигались к богатым имперским городам. Юстиниан предчувствовал это и усилил линию обороны вдоль Дуная. Но славянские племена проскользнули между укреплениями. Слабые гарнизоны не могли оставить свой оплот. Тайная императорская разведка доложила, что отчаявшийся Витигис отправляет послов с дарами ко всем народам, стоящим у границы, умоляя их бороться с империей, с которой борется он сам. Эти дикие народы принимали дары Юстиниана, но уже не хотели служить федератам: вместо этого они занимались грабежом.

Когда травы налились, а богатый урожай созрел, через дунайские границы прорвалась новая орда. Ведомые воинственным ханом и подгоняемые аварами булгарские гунны проникли в горы Македонии и через Грецию добрались до Коринфского перешейка, где их остановили обнесённые стенами укрепления, после чего они повернули к самому Константинополю. Это дикое племя грабило села, убивая взрослое население, уводя с собой женщин и детей в качестве рабов; гунны появились из долин Траса и достигли Длинной стены, построенной Анастасием. Единственно доступная полевая армия находилась в Северной Италии, где Белизарий теснил полчища вооружённых боевыми топорами франков, одновременно отгоняя готов к Равенне. Юстиниан умолял командующего поторопиться.

Затем император получил вести, которые ужаснули его. Витигис каким-то образом внедрил в империю лазутчиков в обозе сирийских купцов, добравшихся до Ктесифона и столицы персидского падишаха. После этого с Востока приходили только плохие известия. Сит, опытный командующий восточными армиями, — муж актрисы Комито, сестры Феодоры, — был убит; на Кавказе армяне начали очередное восстание. А в Ктесифоне персы услышали воззвания готских ораторов, призывавших не ждать, пока Юстиниан возродит средиземноморскую империю, а одолеть его прямо сейчас на Востоке, пока он слаб. Нарушив постоянное перемирие по какому-то ничтожному поводу, персидский монарх приготовился выполнить план готов. А на Востоке не было и намёка на римскую армию.

Оказавшись перед лицом катастрофы, которой он меньше всего ожидал, правитель снова написал Белизарию. Почти с негодованием он узнал, что гунны уже приблизились к Длинной каменной стене, не представлявшей препятствия для десяти тысяч вооружённых солдат. Кочевники начали захватывать города близ столицы. Под покровом ночи некоторые гунны подошли к водной глади Босфора и перебрались на другой берег на плотах. Императорские войска сгрудились за укреплёнными стенами городов, а сельские жители спасались бегством.

С крыши дворца в Гироне Феодора и Анфимий видели зарево пожаров: горели виллы, беженцы стекались в сады. И высланный патриарх, и актриса-императрица привыкли к бедствиям. Феодора сама на лодке переправилась в частную пристань Священного дворца и нашла Юстиниана в кабинете. Он бодрствовал, как всегда, и ходил меж стопок сваленных донесений, а Великий конюший и другие члены стратегического совета ждали снаружи. Император думал, что гунны поступят как обычно и уйдут с награбленной добычей и тысячами пленников. Это был чудовищный набег. Он полагал также, что Восток представляет большую угрозу. В течение жизни трёх поколений никто ни разу не перешёл восточной границы. Белизарий должен немедленно вести туда свою армию.

— Персы — религиозные фанатики, — пробормотал правитель. — Если они обнаружат свободный путь, то вообразят, что бог солнца на их стороне, и кинутся вперёд. Если им будет противостоять сила, они засомневаются и повернут. Белизарий знает, как заставить их сомневаться.

— Тогда почему, — зловеще спросила императрица, — ты отправил его на запад?

Феодора смотрела в одутловатое усталое лицо императора, а он, споткнувшись о трибуну, уронил вазу. Павел, начальник силентиариев, беззвучно вошёл в зал. Юстиниан неуклюже нагнулся, чтобы собрать осколки, а Павел встал на колени помочь ему. Было забавно смотреть, как император и его офицер собирают осколки бесполезной теперь посуды.

Вмиг Феодору осенила невероятная мысль. От искусного Белизария зависела судьба целой империи. А неловкий усталый человек, возившийся с вазой, был единственной силой в империи. Из тысяч жителей Священного дворца в это смутное время только он совершенно не думал о себе.

— Юстиниан, — тихо произнесла Феодора, — ты победишь.

Злая судьба, казалось, начала отступать. Осенью гунны повернули вспять, но их лошади всё ещё питались поспевшим урожаем. Персы, собрав большую колонну, ждали в пустыне спада жары. Белизарий всё приближался к осаждённой Равенне. А зажатый в угол Витигис говорил устами готских ораторов, ставивших Юстиниану условия. Чтобы заключить мир, они собирались сдать часть Италии к югу от реки По и половину своих сокровищ. Все германцы со времён легендарных Нибелунгов хранили золото, драгоценности и серебро, вместо того чтобы тратить их, как все цивилизованные народы.

Тогда же от полководца прибыл гонец с советом не заключать мира с готами, потому что те были на грани поражения.