Амулет Судьбы - Кеннет Бег Андерсен

— Кем он был? — Драная Борода вздрогнул от одной мысли. — Убийцей, поджигателем, разорителем гробниц и вершителем разного рода злодеяний, которые только могут прийти в голову. Одна из самых черных душ, попавших к нам. Несмотря на свою участь, он всегда вел себя гадко с такими, как он сам. Даже палачам с ним приходилось тяжело. Он любил незаметно подкрасться сзади с цепью в руках и наброситься на охранника, пытаясь задушить. На земле за столь длинный список преступлений его в свое время повесили, но здесь он отбывал поочередно несколько наказаний. По иронии судьбы, в ту самую ночь, когда он сбежал, ему полагалось висеть поддернутым за одно ребро в Долине Виселиц.

— В ту ночь, когда ему помогли бежать, — исправил Филипп, и Драная Борода снова потупился. Филипп поспешил извиниться: — Прости, пожалуйста, я не имел в виду…

— Так или иначе, ты прав, — вздохнул Драная Борода. — Кто-то помог беглецу, и одним из помощников был я. Я был одним из них.

— С тех пор много воды утекло, — начал Филипп. — И никто даже не догадывается…

— Вы знаете. Я знаю. Этого достаточно.

Драная Борода встал из кресла и подошел к бюсту своего предшественника. Движения его были медленными и неловкими. Филипп думал, каким надломленным привратник выглядит сейчас.

— Сто пятьдесят лет подряд я пытался забыть то, что совершил, то, в чем виновен. Но в Аду ничего не забывается, и в одну прекрасную ночь, когда меньше всего этого ждешь, прошлое настигает тебя, и вдруг понимаешь… Понимаешь, что этому рад.

Голос у привратника был не слишком веселым. Скорее наоборот. Никогда прежде Филипп не слышал таких печальных слов.

— Сожалею, но мне придется попросить вас оставить меня одного.

Филипп и Сатина переглянулись, обеспокоенные тоном привратника.

— Что ты задумал? — спросил Филипп.

— Не нужно ничего такого, Драная Борода, — подхватила Сатина. — Ты же знаешь, что можешь доверять нам. Мы никому не расскажем.

— Очень любезно с вашей стороны, но ничего не меняет. Известно ли вам, когда самое неподходящее время для раскаяния? — Драная Борода вздохнул и шепотом ответил на свой собственный вопрос: — Когда уже слишком поздно. Но я раскаиваюсь, и сейчас я понял, что нужно делать. Что следовало сделать много-много лет назад.

Он повернулся к друзьям лицом, в желтых глазах угадывался стыд за грехи прошлого. И кое-что еще читалось так же явственно. Страх.

— Мне нужно попасть на прием к Люциферу, — подытожил привратник, и Филипп увидел, что он весь дрожит. — Просить его о прощении.

29 Старый враг — новый друг

Друзья покинули домик привратника с тяжелым сердцем. Напрасно пытались они отговорить Драную Бороду от беседы с Люцифером — он остался непреклонен.

«Я хочу сделать то, что должен был сделать уже давно, — этой фразой он отметал все доводы. — Прожить сто пятьдесят лет, зная, что совесть твоя нечиста — никакой радости. Пришло время очистить совесть».

Но Драная Борода боялся. Очень боялся. Князь Тьмы отнюдь не славился милосердием. Скорее, наоборот, на что и напирала Сатина в последней попытке переубедить привратника. Ни к чему на свете Люцифер не питал такого отвращения, как к тем, кто приходил просить о прощении. А если этим просителем ко всему прочему был один из дьяволов…

Филипп, которому однажды пришлось слышать вопли кота, когда Люцифер живьем сдирал с него шкуру, даже представить себе не мог, какова будет реакция Властелина Преисподней.

— Во всем виноваты мы, — заключил он, когда они шли по городу обратно. — Если бы мы не рассказали о том, что увидели в Сфере, все было бы хорошо.

Сатина молчала.

— Откуда нам было знать, что он так все воспримет? — продолжил Филипп, пнув валявшийся на дороге камень. — «Совесть нечиста». Он что, забыл, что он дьявол?

На этот раз Сатина что-то пробормотала в ответ, но слишком тихо, чтобы Филипп мог расслышать ее слова.

— Что ты сказала?

— Я просто сказала, что это не только наша вина, — осторожно повторила она, как будто эти слова были ей не слишком приятны. — Это еще вина самого привратника. Его поступок был… очень плохим.

— Плохим? Послушай, неужели ты тоже забыла, какого ты племени? А я-то думал, что все дьяволы считают, чем хуже, тем лучше.

— Не всегда. Есть плохие поступки, и есть — очень плохие. Вспомни хотя бы Азиэля.

— Нет уж, спасибо, — сказал Филипп. — Кстати говоря, мне казалось, что произносить его имя вслух здесь запрещено.

— Ну да, — она посмотрела Филиппу в глаза. — Сможешь простить меня?

— Нет, — ответил он, и оба тихо рассмеялись.

Они прошли мимо огненного пруда, где в горящей воде корчились человеческие силуэты. На лужайке неподалеку двое маленьких дьяволят играли в мяч. Заметив Филиппа и Сатину, дьяволята бросили свое занятие и принялись перешептываться и указывать пальцем в сторону друзей.

— Наш герой, ты потренировался давать автографы? — спросила Сатина, когда ребятишки подбежали к ним поближе.

— Это точно он! — воскликнул один. Дети прыгали от восторга, но когда они оказались совсем рядом, Филипп заметил что-то странное. Что-то в их взгляде.

— Это ты ангел Филипп, да? — спросил его мальчик, державший в руках мяч. Дьяволенок протянул ему руку.

— Филипп Ангел, — с улыбой на губах исправил Филипп, протягивая ребенку свою ладонь. — А как тебя зовут?

— Не твое дело! — мальчик отдернул руку и плюнул прямо Филиппу в ладонь. Улыбки на лице уже не было, ее сменил язвительный оскал, прекрасно сочетавшийся с горящими глазами дьяволенка. — Проклятый человек!

— Что вы вытворяете? — в недоумении воскликнула Сатина.

— Грязный человечишка и его грязная подружка! — верещали мальчишки, перекрикивая друг друга, и тут же принялись бегать вокруг них кругами и плевать на землю. — Грешники! Грешники!

— Прекратите немедленно! — Сатина пыталась схватить их. Но дьяволята были проворными и с громким хохотом уворачивались от нее, прыгали вокруг и подлетали на пару метров вверх, а сверху запускали в друзей мячом.

— Концерт закончен! — раздался чей-то голос, и что-то промелькнуло над самой макушкой Филиппа.

Ребятишки завизжали от страха и бросились наутек, позабыв о мяче.

— Дьявольское отродье, — возмущенно добавил голос, и рядом с Филиппом приземлилась фигура в плаще. Только сейчас он узнал кто это и удивленно ахнул.

— Флукс?

Если не принимать во внимание синяк, что был под глазом у Флукса во время их последней встречи, толстяк ничуть не изменился. Или все же два толстых рога, пробивавшихся из-под кудряшек, немного уменьшились? А еще улыбка — Филипп до сих пор не мог привыкнуть к тому, что Флукс, в прошлом сообщник Азиэля, улыбался ему. Улыбался искренне.