Горький шоколад с ароматом ванили - Алика Бауэр

Почему сейчас? Почему так быстро?

И новый бой часов, четвертый, шестой. В голове рой мыслей, паника. Двенадцатый удар… Сердце бешено заходится в груди, сжимается от боли, будто работает на пределе своих сил.

Закрывая лицо ладонями, вырывая их из мужских рук и еле слышно шепчу:

— Не могу... Не могу выбирать… Не хочу…

Вот и все. Тишина, только слышно, как воет вьюга за окном. Боюсь поднять голову. Да что же я за трусиха такая? Надо смело сказать — спасибо, всё было здорово, но я слишком жадная, но хочу вас двоих. И уйти с гордо поднятой головой. Только тяну, не могу встать и лишиться тепла мужских тел с обеих сторон.

— Тогда не нужно выбирать, — голос Даниэля низкий, что пробирает до косточек.

Поднимаю голову, и пальцы Александра тут же касаются моей щеки, притягивая к себе ближе. Он прикасается губами к скуле, ведёт вверх, оставляя влажный след. Кожа покрывается мурашками, а тяжелые веки предательски прикрываются от его ласки.

— Тебе же нравится, что нас двое? — эта хрипотца в голосе заставляет меня сделать глубокий вдох. — Скажи, ma fleur, нравится?

— Нравится, — шепчу и чувствую, что его губы уже касаются почти невесомо моих, дразнят.

И губы зудят от желания поцеловать их, поддаться вперед. Чтобы без тени смущения и страха, подгоняемая лишь обоюдной страстью.

—Сладкая, и нам это нравится, — нашептывает Даниэль.

Он прижимается своим мощным телом, целует голое плечо, поднимаясь ближе к ключице, ошпаривая горячим дыханием. Внутри всё горит, взрывается, полыхает, словно на меня вылили кипяток.

— Тогда скажи, что ты выбираешь, Лекси, — этот порочный шепот глушит последние отголоски моего приличного воспитания.

Мужская рука, так плавно ведет по ноге, комкает ткань платья и вот уже касается кожи. Подбирается ближе к бедру, обхватывая, немного сжимая.

— Выбираю…Выбираю вас обоих, — с придыханием, из последних сил произношу.

Мою голову резко разворачивает в другую сторону, и губы со стоном впиваются в мои. Это точно Даниэль. Только его язык, мог так требовательно врываться в мой рот, захватывает в плен и вкушать меня, как самое любимое лакомство. Сладко и пылко.

Неописуемо жарко с двух сторон. Чувствуя мягкое поглаживание по шее, ещё одно дыхание на щеке и резкий разворот шеи в другую сторону. Успеваю сделать один короткий вдох, и на меня обрушиваются уже другие губы, не менее желанные.

Не торопливо, но с напором они покусывали мои, проникая языком в рот. Электричество ударило в живот с невыносимой силой.

Я плавлюсь или горю заживо. Плевать. Плевать, когда так хорошо.

Александр скользнул ладонью от щеки до затылка и обхватил шею. Другая рука всё сжимает бедро, пробираясь с каждым сантиметром всё выше в зону белья, где его нет.

Еще одно уверенное прикосновение в районе талии. Рука движется вверх, достигая рёбер, продвигаясь к груди.

Мужские руки блуждают по телу. Пытаясь проследить за их движениями, но всё бесполезно, и я просто растворяюсь в этих ласках.

Губы Даниэля коснулись изгиба плеча. Я задрожала. Внутри всё ещё жалкими попытками сражалось отвращение и с желанием. Отвращение к себе. За слабохарактерность, за то, что хотелось неправильных, грязных и порочных вещей.

Губы прокладывают дорожку из поцелуев к моей груди, что уже во всю хочет, требует должного внимания.

Музыка резко обрывается и остается только рваное дыхание. Одно на троих. И в этой оглушительной тишине на меня обрушивается осознаннее, возвращая здравый смысл.

Я подскакиваю, попутно отряхивая чужие руки, и сбегаю в свою комнату. Проклинаю себя, этот день и момент, когда всё пошло не так. Что же я творю? А что скажут люди? Сижу в темноте на полу в своей комнате, держась за голову руками, продолжая корить себя. Но в голове резко кто-то дернул потайной рубильник, включая мои мозги.

Да каково черта? Я всю жизнь пыталась угодить кому-то, делала так, как удобно другим. Ничего для себя, никогда. И оставалась в дураках, никому не нужной. Сейчас внизу меня ждут два самых сексуальных мужчины, а я жму на стоп. Зачем? Если я чувствую себя с ними …живой, настоящей. Так какого хрена? Хоть раз в жизни я могу тебе это позволить быть безрассудной, глупой, развратной, но такой желанной и любимой. Хоть раз.

Ищу в дорожной сумке бутылку грузинского вина, которую собиралась подарить Кире.

— Ну, подружка, извини, ты сама в этом виновата.

Сбегаю с лестницы, открываю на кухне бутылку и возвращаюсь в зал, где мужчины остались сидеть так, как я их бросила. Разливаю вино по бокалам и стараюсь не обращать внимание на ошарашенные взгляды.

— Играем в "Я никогда не".

Бутылка на стол ставится с глухим ударом, что пугаю саму себя.

— Я никогда не хотела заняться сексом втроем этой ночью, — и выпиваю содержимое залпом.

Мне жарко и стыдно, но их лукавые улыбки и пошлые огни в глазах говорят о том, что я все сделала правильно.

О, Боже, да, ещё!

Её губы говорят: «Нет», её гормоны кричат «О, Боже, да, ещё!»

Я решаюсь быть честной этой ночью и не отказывать себе в своих желаниях. И пусть это пошло, грязно, и наше общество этого не принимает, но сейчас мне на это глубоко плевать. Всего одна ночь… Мне нужна только одна ночь, чтобы почувствовать себя счастливой, ощутить, что живу, не просто существую.

Когда всю жизнь придерживаешься общепринятым правилам и устоям, которые в конечном счете не несут тебе ни физического, ни морального удовлетворения, рано или поздно тебе сорвет крышу. Захочется кричать так, чтобы горло потом болело, танцевать так, чтобы на ногах появились кровоточивые мозоли, или отдаться безумной страсти в объятия двух мужчин одновременно.

Они смотрят на меня: не шутят, не издеваются, а только внимательно наблюдают, как я осушаю бокал. Ежевичное вино приятно разливается по горлу и стирает последние принципы и помогает заснуть чувству стеснения.

По крайней мере, на этот вечер.

— Я так понимаю, ставки увеличились. У кого первым опустеет стакан, должен исполнить желание двух других участников, — Даниэль довольно потирает свою короткую бороду и клянусь всеми всевышними, что видела, как в его глазах играли живые дьявольские огоньки.

Да, можно сослаться на мое богатое хмельное воображение или на отражение огоньков гирлянд. Но все же… Этот взгляд, эта похотливая полуулыбка приказала моим коленям подкоситься, и я, аккуратно раскладывая длинную юбку платья по полу, оседала на ворсистый ковер.