Кусатель ворон - Эдуард Веркин

Они начали лениво спорить, чей дед круче, чей питался суровее и чей кидал дальше колуны и мог сдвинуть одной рукой «Кировец». Я достал таблетку и хотел написать что-нибудь в блог, но никаких мыслей не образовалось, пятахинский и листвянковский деды вытеснили их и теперь вовсю соревновались в моем воображении в метании наковален, спортивной парке в бане, в переноске крупного рогатого скота и в жонглировании рогатым скотом мелким.

Я попытался закрыть голову скудной больничной подушкой, но не получилось, из подушки выставилось старомодное перо и стало жалить меня в щеку. На моих же попутчиков рассказы про могучих родственников подействовали снотворно, оба скоро захрапели, и наш старый сосед тоже захрапел, и я остался один в палате. Наедине с мыслями и ноющим пальцем на ноге.

Мне уже совсем не спалось, по стене вихлялись причудливые тени, я выбрался из скрипучей койки и направился на улицу, с трудом удерживаясь на скользком линолеуме кривого пола. У входа на скамейке сидел Жмуркин. У него над головой покачивалась лампа, вокруг лампы кружились мотыльки и нетопыри, похожие на маленьких, с кулак, птеродактилей. Красиво. Похоже на викторианский роман.

Жмуркин разглядывал себя в зеркальце. Мне показалось, что искал седые волосы.

Однако, тег «Здоровье».

Жмуркина можно понять.

Журкин улыбнулся мне и вдруг тоже рассказал про своего деда. Его дед был полярником и однажды кулаком убил белого медведя.

Мы въехали на мост.

– Смотрите, как речка называется! – воскликнула Жохова. – Порныш!

Речка действительно так называлась.

– Я сам порныш хоть куда, – заявил громко Пятахин. – И по этому поводу хочу сделать мероприятие. Лаура Петровна?

Лаура Петровна после ночевки в автобусе выглядела не очень, поэтому Пятахину попустила.

– Это очень известная река, – сказал я Александре. – Именно здесь погиб старший брат князя Святослава в схватке с половцами.

Александра кивнула.

Пятахин поднялся со своего места и расправил сверток, который он подозрительно держал в руках с самого утра.

– Внимание, внимание! – объявил Пятахин. – В связи с разгулом дикости и мракобесия в нашем отдельно взятом автобусе я решил провести культурно-просветительские мероприятия! В походно-полевых условиях надо знать своего врага в лицо! Не стесняемся, смотрим, задаем вопросы!

Сверток оказался плакатами медицинско-пропагандистского содержания, на тему «мойте руки перед едой». На первом изображался человек, похожий на зомби, с выпученными глазами, с синюшной кожей, одутловатый, с отчаяньем во взгляде.

– Это твоя бабушка? – поинтересовался Дубина-Листвянко. – Запустила себя старушка…

Дубина, оказывается, не такой уж и Дубина. Наверное, в этом есть смысл, в боксе ведь тоже интеллект нужен, иначе надолго в спорте не задержишься.

– Это дифтерия, – пояснил Пятахин. – А это токсоплазмоз.

Пятахин развернул токсоплазмоз, он был не лучше дифтерии, к тому же в деталях.

– Влас, ты где это взял?! – тут же строго спросила Лаура Петровна. – Украл?!

– Да вы что?! – отмахнулся Пятахин. – Что значит украл? Я вообще никогда ничего не крал… Хотя нет, мама учила меня быть честным, в третьем классе я украл сухари…

– Нас не интересует картина твоей нравственной деградации, Пятак, – вдруг красиво сказала Снежана. – Ты где этой дряни набрал?

И Снежана. Нравственная деградация, то-се… Кто бы мог сказать, что такими словами владеет. Молодец. Это они оттого, что со мной едут. Мозговые волны высшего существа благотворно воздействуют на нервную систему окружающих его простейших.

– В больнице, разве неясно? – ответил Пятахин. – Там у них в каптерке все стены завешаны, я за пятьсот рублей прикупил сразу несколько. Красота, правда? Базеда, оспа. А это я специально для Жоховой приготовил…

Пятахин развернул плакат. На нем изображалось…

Непонятное. Огромное отвратительное насекомое, взятое крупно, с деталями, со всеми ножками, жвалами и присосками, я подумал, что клоп. Что-то из области фэнтезийной живописи.

– Это клоп?! – в восторге округлила глаза Александра.

– Нет, – помотал головой Пятахин. – Это чесоточный клещ. Иустинья?!

Жохова демонстративно отвернулась к окну.

– Зря, – улыбнулся Пятахин. – Зря… Вот я что подумал, когда эти плакаты выбирал: каждый должен взглянуть в глаза своим страхам. Тебе, Иустинья, клещ… Хотя это, собственно, наши общие страхи…

Дитер тут же стал рисовать – нападение чесоточных клещей на автобус. Клещи, разумеется, были размером с сам автобус, а мы, сидящие в этом автобусе, им сопротивлялись. У меня был огнемет.

– Я распределил каждому, – пояснял Пятахин. – Каждому нашему путешественнику свою болезнь. Вот для Пашки Скрайнева бычий цепень, для немцев – вздутие, для Лауры Петровны…

– Влас, прекрати, пожалуйста, – потребовала Лаура Петровна. – Ты переходишь границы, так нельзя.

– А почему нельзя? – не понял Пятахин. – Это же красиво.

Плакаты действительно были довольно красочные, сразу хотелось и руки помыть, и в глаза еще чего-нибудь обеззараживающего закапать.

– И полезно, – продолжал Пятахин. – Мы будем смотреть на все это и думать о гигиене и здоровом образе жизни. Каждому припас, Снежане вот обморожение…

Плакат с обморожением выглядел крайне неприятно – почерневшие пальцы, обгрызенные холодом уши, белые мраморные щеки, они меня больше всего не порадовали, сильнее, чем клещи.

– Урод, – спокойно сказала Снежана.

– Как скажешь, – пожал плечами Пятахин. – Если тебе не нравится… Вадик, для тебя геморрагическая лихорадка…

– Пальцы, – напомнил Дубина. – На руках и на ногах.

Пятахин кивнул.

– Совершенно верно, – кивнул Пятахин. – Я подумал об этом. Пальцы – это для Гаджиева. Ты, Равиль, извини, но мне кажется, что тебе подходит грибок.

Грибок выглядел омерзительно, это надо было признать. А еще я отметил, что грибок Гаджиеву действительно идет. Это мне, если честно, не понравилось, неприятно стало.

И еще более неприятная мысль посетила меня – а вдруг у Пятахина действительно талант? Вот такой мерзкий талант… И совсем уж неожиданная мысль вдруг посетила меня. О том, что все это НЕ СЛУЧАЙНО. А вдруг в списке лучших людей есть смысл? Здравое зерно.

Пятахин там заявлен как поэт, а ведь поэт – это тот, кто чувствует мир. А Пятахин его, кажется, чувствует. Пусть своеобразно, но все же. Франсуа Вийон из Департамента культуры.

Дубина спортсмен, но не остолоп, Снежана тоже. Лаурыч…

– Баторцам, само собой, палочки Коха, вот они какие симпатичные!