Лавка древностей. Томъ 2 - Чарльз Диккенс

— Бекки Морганъ?

— Да, Бекки Морганъ, повторилъ могильщикъ и прибавилъ не то сострадательнымъ, не то раздражительнымъ тономъ — ты, Дэви, становишься глухъ, очень глухъ.

Старикъ, не разслышавшій этого замѣчанія, пріостановилъ свою работу и сталъ соображать, очищая заступъ кусочкомъ аспидной доски, которую для этого и принесъ, отъ приставшей къ нему земли, а вмѣстѣ съ ней, Богъ знаетъ, можетъ быть и отъ праха нѣсколькихъ такихъ же Бэкки Морганъ, какъ та, для которой онъ рылъ могилу.

— Постойте, дайте вспомнить; я, кажись, вчера ночью видѣлъ, какъ записывали на гробу ея лѣта… Чуть ли не 79?

— Нѣтъ, не можетъ быть.

— Нѣтъ такъ, стоялъ на своемъ старикъ;- я еще подумалъ: она почти что наша ровесница, добавилъ онъ вздохнувъ. — Да, да, 79.

— Да такъ ли, Дэви, не ошибаешься ли ты? говорилъ тотъ, волнуясь.

— Что такое? повтори, я не слышу.

— Господи Боже мой, какой же онъ глухой, жалобно простоналъ могильщикъ. — Ты навѣрно знаешь, что 79? крикнулъ онъ.

— Навѣрно. Да что-жъ тутъ удивительнаго?

— Какъ онъ въ самомъ дѣлѣ глухъ! Мнѣ кажется, что онъ даже поглупѣлъ отъ старости, разсуждалъ про себя могильщикъ.

Дѣвочка удивилась, откуда это онъ взялъ: тотъ вовсе не казался глупѣе его и, вдобавокъ, былъ гораздо крѣпче его и сильнѣе. Но такъ какъ разговоръ между обоими стариками на минуту прервался, она тутъ же и забыла о его несправедливомъ замѣчаніи и снова обратилась къ нему съ вопросомъ:

— Вы мнѣ говорили, что занимаетесь также и садоводствомъ; а здѣсь вы сажаете деревья?

— Гдѣ, на кладбищѣ? Нѣтъ, здѣсь я ничего не сажаю.

— Я вцдѣла тутъ много цвѣтовъ и кустарниковъ, вонъ тамъ, напримѣръ. Я думала, что это вы ихъ посадили, хотя, надо правду сказать, они плохо идутъ.

— Они растутъ, какъ Богъ велитъ, а Богъ велитъ, чтобы они плохо росли, произнесъ старикъ.

— Не понимаю, что вы хотите сказать.

— А вотъ что. Эти кусты посажены на могилахъ преданными друзьями умершихъ.

— Я такъ и думала, воскликнула дввочка. — Какъ хорошо люди дѣлаютъ, что сажаютъ цвѣты на могилахъ!

— Подойдите, послушайте, что я вамъ дальше скажу. Посмотрите-ка на эти цвѣты. Видите, какъ они опустили головки: у нихъ совсѣмъ нѣтъ силы, они завяли. А почему это, какъ вы думаете?

— Не знаю, отвѣчала дѣвочка въ недоумѣніи.

— Потому что объ умершемъ очень скоро забываютъ Въ первое время друзья чуть не по три раза въ день приходятъ на могилку. Но этого усердія хватаеть не надолго: посѣщенія становятся все рѣже и рѣже: вмѣсто одного раза въ день, они уже навѣщають могилу разъ въ мѣсяцъ, затѣмъ разъ въ годь и наконецъ совсѣмъ не являются. Поэтому-то и цвѣты здись такъ плохо растутъ; бываетъ такъ, что самый нѣжный лѣтній цвѣтокъ ихъ переживаетъ.

— Какъ это грустно, однако, замѣтила дѣвочка.

— Вотъ то же самое говорятъ и господа, что пріѣзжаютъ осматривать нашу церковь и кладбище. «У васъ, говорятъ, хорошій обычай сажать растенія на могилкахъ, только жаль, что всѣ они такія несчастныя, — либо завяли, либо посохли», а я на это имъ обыкновенно говорю:- извините, молъ, господа, а мнѣ кажется, что это хорошій признакъ; значитъ, молъ, люди живутъ счастливо и думаютъ только о весельѣ. Да оно дѣйствительно такъ и есть. Это въ натурѣ человѣка.

— А, можетъ быть, друзья или родные, оплакивающіе умершихъ, днемъ смотрять на голубое небо, а ночью на звѣзды, и думаютъ, что ихъ дорогой покойникъ находится тамъ, а не въ могилѣ, промолвйла дѣвочка своимъ серьезнымъ голосомъ.

— А можетъ быть, кто его знаетъ? съ волненіемъ произнесъ старикъ.

— Ну все равно, дѣйствительно ли это такъ, или нѣтъ, а я займусь этими растеніями, подумала дѣвочка, — это будетъ мой садъ. Ничего дурного не выйдетъ, если я стану ихъ поливать каждый день; мнѣ же это доставигь удовольствіе.

Могильщикъ, конечно, не замѣтилъ, какъ зардѣлись на минуту ея щеки и отуманились глаза. Онъ опять окликнулъ Давида. Ясно было, что вопросъ о лѣтахъ Бэкки Морганъ очень его безпокоилъ. Для Нелли это безпокойство было непонятно.

Три раза надо было окликнуть глухого старика, чтобы онъ услышалъ. Но вотъ онъ облокотился на заступъ и приставилъ руку къ уху:

— Ты меня звалъ? спросилъ онъ.

— Я все думаю о ней, Дэви, и онъ указалъ на могилу. — Мнѣ кажется, что она была старше насъ обоихъ.

— 79. И старикъ съ грустью покачалъ головой. — Я тебѣ говорю, что видѣлъ собственными глазами цифру 79.

— Видѣлъ! повторилъ тотъ. — Да развѣ ты не знаешь, Дэви, что женщины никогда не говорятъ своихъ настоящихъ лѣтъ.

— Это правда, согласился старикъ и глаза его внезапно сверкнули;- можетъ быть, она и старше насъ.

— А я такъ увѣренъ, что старше. Вспомни только, какой старухой она выглядывала: мы съ тобой казались мальчиками передъ ней.

— Это правда, это правда. Она выглядывала совсѣмъ старухой, повторялъ тотъ.

— Ты только вспомни, съ которыхъ поръ она выглядывала такой старухой! такъ можетъ ли быть, чтобы ей было всего 79 лѣтъ, столько же сколько и намъ. съ тобой.

— Да; она, по крайней мѣрѣ, лѣтъ на пять была старше насъ, кричалъ глухой.

— Лѣтъ на пять! Что ты, что ты! На десять, вотъ это вѣрно. Ей было добрыхъ 89 лѣтъ! Теперь я припоминаю, когда умерла ея дочь. Такъ, такъ! Ей навѣрно 89, а все-таки хотѣлось, чтобы ее считали десятью годами моложе насъ. О, суета суетъ!

Глухой старикъ не отставалъ отъ своего товарища и оба они еще долго распространялись на эту благодарную тему и приводили массу доказательствъ — по ихъ мнѣнію вѣскихъ, но въ сущности весьма сомнительныхъ, что старухѣ ужъ не 89 лѣтъ, какъ они было утверждали, а чуть не всѣ сто. Когда они, наконецъ, къ обоюдному удовольствію рѣшили этотъ вопросъ, могильщикъ съ помощью товарища поднялся съ своего мѣста.

— Здѣсь сидѣть сыро, а мнѣ надо беречься до лѣта, сказалъ онъ, собираясь уходогь.

— Что такое? спросилъ Давидъ.

— Ну да и глухъ же онъ, бѣдняга! До свиданія, сказалъ онъ дѣвочкѣ и заковылялъ домой.

— Ахъ, Боже мой! Какъ онъ сдался! Совсѣмъ становится старикомъ, замѣтилъ глухой, глядя ему вслѣдъ.

И они разстались, каждый при своемъ мйѣніи: товарищъ-де куда какъ слабѣе и хилѣе его самого, и вполнѣ успокоенные своей выдумкой относительно возраста Бэкки Морганъ, смерть которой уже не должна была ихъ пугать. «У нихъ, молъ, еще цѣлыхъ 10 лѣтъ впереди!»

Дѣвочка постояла еще немного, поглядѣла на глухого старика, — тотъ, выбрасывая землю лопатой и поминутно останавливаясь, чтобы откашляться или перевести духъ, не переставалъ бормотать про себя съ видимымъ самодовольствомъ, что «могильщикъ крѣпко, крѣпко постарѣлъ», — и пошла, задумавшись, прочь. Проходя