Куриный бульон для души. Сила «Да». 101 история о смелости пробовать новое  - Эми Ньюмарк

С возрастом ничего не изменилось. Корпоративы, свадьбы, даже семейные праздники были для меня пыткой. Я радовалась, если все выходные могла провести дома в одиночестве (за исключением похода в церковь), но в глубине души понимала, что хотя бы минимально, но общаться нужно.

Каждое воскресенье я ходила в церковь и вместе со всеми пела гимны, но очень тихо, почти беззвучно. Хотя петь люблю и делаю это неплохо. Но однажды я закрыла глаза и запела в полный голос, вспоминая, как девочкой сидела здесь вместе с мамой и бабушкой. Я вспомнила, как смотрела на хористов и мечтала вырасти и присоединиться к ним.

В тот день, когда я уже выходила из церкви, пожилой джентльмен, который иногда играл на трубе, догнал меня и коснулся локтя:

– Вы должны петь в хоре! Приходите в среду на репетицию.

Но я не пошла.

В воскресенье все повторилось. Я снова пела в голос – и на сей раз женщина, сидевшая передо мной, повернулась и сказала:

– У вас – прекрасный голос. Вы должны петь в хоре.

Покраснев от смущения, я ее поблагодарила. И решила-таки попробовать. Но в день моей первой репетиции я долго сидела в машине, сомневаясь, стоит ли начинать. Когда я все-таки вошла в церковь, репетиция шла полным ходом. Я чудовищно опоздала из-за своей нерешительности и теперь стояла и таращилась, не зная, куда деться, пока на меня не обратили внимание.

– Добро пожаловать, – сказал регент[44]. – Мы рады, что вы пришли. Что вы хотите спеть?

Первая репетиция оказалась трудной. Я оказалась в окружении людей, значительно более грамотных в музыкальном отношении. Я же с трудом читала по нотам.

Когда все кончилось, я сбежала, едва кивнув на прощание регенту. Вернуться мне было страшно. Я надеялась, что мне станет легче, когда я привыкну и познакомлюсь с другими участниками хора.

Но легче не стало – прошло довольно много времени. Во время первой службы я страшно нервничала: куда идти, где остановиться, где повернуться, встать и сесть. Однако гимн прозвучал на удивление хорошо. Моих мелких ошибок никто не заметил, хотя я страшно устала от переживаний. То же самое повторилось и на второй службе. И еще несколько недель. И несколько месяцев.

Приближалось Рождество, нужно было выучить много новой музыки. Я почти ни с кем не познакомилась. Мы улыбались и обменивались парой слов, но времени было так мало, а репетиции – такими напряженными, что поговорить не удавалось.

Как-то я умудрилась пережить Рождество, и тут мы начали учить музыку к Пасхе. Учить пришлось еще больше! Но музыка была прекрасна, и мне нравилось петь.

Однажды я решила не убегать сразу после репетиции, а подождать других хористов. Оказалась, одна приятная дама жила совсем недалеко от меня, и мы разговорились по дороге. Она рассказала о перенесенной недавно операции и о том, что у нее вот-вот родится первый внук.

Я пришла домой с улыбкой на лице, счастливая от того, что у меня случился такой душевный разговор. Оттого – что скоро Пасха. Что я делаю что-то прекрасное. И что я не позволила тревогам и застенчивости заглушить мой голос, который и правда очень красивый.

Мы вшестером, болтая и смеясь, шли по тропе к Семи священным озерам на восточном побережье гавайского острова Мауи через городок Хана. За нашими спинами журчал небольшой водопад, стекавший с горы. Двухмильная[45] тропа вела через бамбуковый лес. Несколько раз мы переходили небольшие ручьи и думали, как здорово освежиться в прохладной воде. Ключи и бумажники лежали в герметичных пакетах, а под шортами и футболками скрывались купальные костюмы.

Когда мы подошли к последнему водопаду, его высота меня поразила. Я увидела, как некоторые смельчаки отважно прыгают с этого водопада прямо в озерцо. Казалось, они летят до воды целую вечность.

– Мы же не будем прыгать, верно? – спросила я у Джерри, организовавшего этот поход.

– Не волнуйся, – сказал он. – Мы прыгнем оттуда, – и указал на узкую площадку примерно в десяти футах[46] ниже нас.

Все спустились, а я задержалась, оглядываясь в поисках пути к отступлению. Впрочем, оставаться в одиночестве мне не хотелось. А еще я была в неудобной обуви. Ноги у меня слабоваты, и я не представляла, как спущусь по склону в скользких резиновых шлепанцах – или босиком, спотыкаясь на острых сучках и камнях.

Спутники мои друг за другом спустились на уступ и прыгнули. Остались лишь Джерри и я. Он помог спуститься на уступ, а там я приникла к скале и приготовилась расстаться с жизнью. Казалось, подо мной добрая сотня футов[47]. Страх парализовал меня.

Четверо наших друзей кричали снизу:

– Это не страшно! А вода просто фантастическая!

Я не могла двинуться с места. Джерри начал терять терпение.

– Поторопись, – ворчал он. – Муравьи меня уже закусали!

Муравьи? Я их даже не заметила. Я – трусиха по натуре, а тут защитный механизм сработал в полную силу. Все могло пойти не так: я поскользнусь и разобью голову; я сломаю ногу о подводные камни; утону; я упаду кому-то на голову. Список был бесконечен и страшен. Почему простое для других мучительно тяжело для меня? Я устала до смерти – и решила сдаться.

Я объявила:

– Если я погибну, значит, так тому и быть.

И прыгнула.

Холодная вода обожгла разгоряченное тело. Мне показалось, под водой я пробыла целую вечность. Но, вынырнув, я пришла в восторг. Я сделала это!

Друзья приветствовали меня, самое страшное осталось позади. По скользким камням мы по очереди перебрались в следующее озеро, а потом в следующее. Мы плавали, скользили, помогали друг другу выбираться на большие, сухие валуны, чтобы отдохнуть и погреться, а потом снова ныряли в воду.

Настоящая идиллия. Я часто думаю, сколь многого лишилась бы, если бы не прыгнула в тот день. Это воспоминание помогает мне и теперь, когда я начинаю бояться того, чего не делала раньше. И неважно, физическая или ментальная проблема стоит передо мной. Теперь я готова к любому новому опыту. Я знаю, если мне будет страшно – я все равно прыгну.