За Северным ветром - Екатерина Мекачима

Послушница подняла Огнивицу на высокую подставу, Драгослав и Агния опустили руки в чару со священным огнём, и белоснежная салфетка, разделяющая их ладони, распалась сияющими искрами. Теперь Драгослав держал тёплую ладонь Агнии, и у царя вновь учащённо билось сердце. Он не мог себе этого объяснить, даже если бы и хотел.

Зал потонул в шумных овациях, и волхвы, расступившись, склонили головы перед правящей четой.

Зимняя подлёдная ловля – дело нелёгкое. Чтобы удить зимой, надо хорошо играть мормышкой. Пожалуй, первое условие для мастерства игры такое: рыболов должен чувствовать снасть как продолжение своих рук. Локти следует упереть в бёдра чуть выше коленей, дабы меньше уставали руки. Правда, можно упереть в бедро только правую руку, а левую держать на весу. Удильник надобно держать в расслабленной кисти, ни в коем случае не сжимать её. В этом нет необходимости, ведь кисть быстро устанет и хорошей игры мормышки не получится. Вот в момент подсечки удильник надо крепко обхватить всей кистью и вытащить рыбу.

Он долго учился искусству подлёдной ловли, целых десять зим. Вначале получалось плохо, руки затекали и болели от холода. Но учитель его, мудрый рыбак по имени Белозёр, у которого он жил и работал, научил его Слову, согревающему в студёную зиму. Научил Белозёр его и терпению, и ловкости рук. И вот, спустя десять лет, он мог рыбачить даже тогда, когда закалённые куда большим опытом зимней ловли мужи покидали озеро – в холодную вьюгу и лютый мороз.

Он прекратил играть мормышкой и замер: рыбак знал, что лещ, который водится в этих водах, будет клевать, как только он остановит мормышку или несколько мгновений спустя. Так и произошло: кивок у удочки опустился, рыболов подсёк и вытащил серебристую рыбку. Муж улыбнулся себе в бороду – рыба попалась знатная. Он аккуратно снял её с крючка и положил в мешок, к остальному улову. «На сегодня хватит», – подумал сварогин, оценивая добычу. Он поправил свиту [37] и надетый поверх неё нагольный кожух [38], собрал вещи, закинул за плечи мешок с рыбой и зашагал в сторону деревни.

Падал снег, укрывая мир белым покрывалом. Ветра не было, и снежинки мягко щекотали кожу, ложились на волосы и плечи. Молочно-белое озеро и такое же белое небо. Тишина. Лишь вдалеке, на берегу среди деревьев, мерцали тёплые огни маленькой деревеньки. Деревеньки, затерянной среди дремучих лесов тайги, на берегу большого лесного озера. Большинство жителей деревни промышляло рыбной ловлей, но были и охотники. Летом на соседнем от деревни перелесье засевали поле. Жила деревня сама по себе, особняком от остального мира: далеко была от больших княжеств и городов. Тихо было здесь, спокойно и тепло, в милом сердцу селе Волынька. Вот название у деревни совсем не рыбацкое. Жители Волыньки друг друга знали и часто устраивали праздники, где играли на музыкальных инструментах, которые делали сами. Любимым инструментом рыбака была дудочка-жалейка. Он выучился играть на жалейке давно, в том времени, о котором никогда не вспоминал. Только когда играл он на праздниках, гости замирали от прекрасной тоски, в которую погружала их души его флейта.

– Веслав! – раздался позади голос, и рыбак обернулся. Со стороны противоположного берега озера к нему шла Василиса. Василиса была дочкой охотника Гоенега и часто ходила на охоту вместе с отцом. За десять лет привык царевич и к тому, что девы могут быть не только мастерицами и хранительницами домашнего очага, но и охотницами, и рыбачками. Ведь для выживания деревни перед лицом студёной зимы силы всех нужны: и детей, и женщин, и мужчин.

– Ты с рыбалки возвращаешься? – спросила Василиса, когда догнала Веслава. Она немного запыхалась, догоняя рыбака, и на щеках охотницы проступил розовый румянец. За плечами Василисы был лук со стрелами и охотничий мешок. Веслав согласно кивнул.

– А я вот, пока снег не пошёл, птиц добыла, – сказала она, кивнув в сторону своего заплечного мешка. – Отец доволен будет!

– Как поживает Гоенег? – вежливо спросил Веслав, и они вдвоём пошли в деревню.

– Хвала Сварогу, хорошо, – ответила Василиса. – Когда погода успокоится, отец обещал взять меня с собой на охоту на тура, представляешь! – радовалась она. – Я буду среди дальних загонщиков, но, Веслав, это такая честь для девушки, принять участие в Священной Охоте!

– Это значит, что ты самостоятельным охотником станешь?

– Ага, – мечтательно улыбнулась Василиса. – И мне будет позволено уходить в леса одной.

– Не боишься?

Василиса пожала плечами:

– Так все мои предки поступали, даже матушка, храни её Душу Светоч [39]. Я не знаю, страшно ли мне будет одной в лесу, – задумчиво произнесла охотница. – Но охота – дело моих предков, и я буду продолжать его, даже если мне будет страшно в тайге. Буду продолжать до тех пор, пока не выйду замуж и не продолжу свой Род.

От таких искренних и простых слов Василисы у Веслава сжалось сердце. Продолжать дело своих предков и свой Род у царевича так и не хватило духу.

Веслав и Василиса дошли по льду до деревенских пирсов, и царевич невольно бросил взгляд на пришвартованный коч. «Ярома» уже десять лет стоял со спущенными парусами у самого дальнего причала. Каждую зиму Яра и Яромир заботились о корабле, и каждое лето катали на нём по озеру жителей Волыньки. Во время плавания по Белой реке и озёрам Яра вылечила богатыря, и они обвенчались через год после прибытия в деревню. Витенег сделался охотником, а Мухома, который всё же отправился со всеми по Белой реке, открыл на местном базаре торговую лавку. Правда, жители жаловались на него, что нечестно Заяц работает, но ничего сделать не могли. Заяц в ответ лишь пожимал плечами: мол, не виноват я. Чем докажете? Поймать Мухому на мухлеже пока никому не удалось, и за десять лет Заяц сделался зажиточным человеком.

Жизнь шла своим чередом, и жители Волыньки уже забыли, как много лет назад к их пирсу пришвартовался коч. Теперь всем казалось, что «Ярома» был у них всегда, как и прибывшие на нём люди.

Вести из столицы доходили до Волыньки редко, по большей части слухи, которым, правда, никто из коренных жителей особо и не верил: мало ли что заезжие пилигримы про стольный град сочиняют. Сказ о золотых витязях и Змее Горыче, которые теперь в услужении царя, и вовсе вызывал улыбку. А то, что столица с малых деревень уплату в казну отменила, радовало всех. Люди славили царя Драгослава и царицу Агнию, и дочку их – царевну Злату. Говорили, будто бы Злата от матери своей невиданную красоту переняла, и лет через пять, когда царевна постарше станет, не будет у неё от женихов отбоя. Когда приходили в деревню посыльные, чтобы рекрутов в царское войско набирать, юноши с радостью шли к батюшке-царю на службу. В такие дни, когда в деревню прибывали гости, Веслав старался уйти подальше в лес. Благо столичные гонцы являлись редко: далеко в тайге располагалась приютившая царевича деревня, да и не много жителей в ней было, чтобы часто за новобранцами гонцов отправлять.