Человек без собаки - Хокан Нессер

Если Бог и в самом деле существует, Его первая и главная забота — прислушиваться к молитвам несчастных и выполнять их пожелания и просьбы хотя бы настолько, насколько Он сам сочтет возможным и справедливым. Безосновательные и корыстные просьбы Бог, разумеется, имеет право немедленно отфильтровывать. Но… что касается его самого, инспектора Гуннара Барбаротти, он не мог припомнить ни единого случая в своей жизни, чтобы молитва его была услышана.

— Разве? — возразил Бог. — А посчитай сам: сколько молитв вознес ты ко Мне с чистым сердцем, верил ли ты, что будешь услышан? Ты, каналья неверующий!

Что ответить на это, Барбаротти не знал… нет, наверное, были и такие молитвы, хотя… не знаю; но что ворошить старое белье, сейчас он готов и на это.

All right, сказал Бог.

We have a deal,[39]сказал Гуннар Барбаротти. Почему-то по-английски — видимо, решил, что на маргинальном шведском языке невозможно дать определение соглашению такого масштаба.

Срок определили в десять лет. Гуннар Барбаротти должен за это время попытаться доказать существование Бога посредством вознесения к Нему искренних и справедливых молитв — настолько часто, насколько позволят обстоятельства. Результаты этих молитв — исполнено пожелание или нет — следовало регистрировать в специально заведенной для такого случая амбарной книге.

Само собой разумеется, речь не шла о дурацких эгоистических просьбах — скажем, выигрыш в лотерее или на бегах или неведомо откуда взявшаяся прекрасная нимфа, у которой нет другой мечты, кроме как забраться в постель инспектора. Нет, ничего подобного, это должны быть разумные, скромные и бескорыстные молитвы. Что-то такое, что вполне может случиться при определенной доле везения и никак не отразится на благополучии остальных. Скажем, крепкий, освежающий ночной сон. Хорошая погода на рыбалке. Чтобы дочка Сара помирилась со своей лучшей подругой.

Впоследствии Гуннар Барбаротти (конечно же посоветовавшись с Богом) разработал систему очков, учитывающую вероятность того или иного события без вмешательства свыше. Если молитва Гуннара не будет услышана, с Бога снимаются очки, но если он будет услышан, Бог получает, в зависимости от сложности исполнения, одно, два или даже три очка.

Через год после развода существование Бога по-прежнему оставалось под сомнением. Он набрал восемнадцать очков, а потерял целых тридцать девять, то есть образовался отрицательный баланс: двадцать одно очко!

Второй год выдался получше, но баланс все равно оставался отрицательным: минус пятнадцать. На третий год Бог опять отстал (минус восемнадцать), зато в нынешнем, четвертом году наметился решающий перелом. Уже в мае баланс оказался нулевым, а к июлю существование Бога с положительным балансом в шесть очков стало неоспоримым фактом. К сожалению, эти достижения были скомпрометированы дождливой отпускной неделей в Шотландии, воспалением среднего уха и нудной и нерезультативной полицейской работой осенью.

На сегодняшний день, четверг 22 декабря, за девять дней до конца года, Бог находился на два очка ниже порога вероятности своего существования. Конечно, марафон будет продолжаться еще целых шесть лет, но как хорошо было бы отпраздновать Новый год в уверенности, что существует Высшее Добро, которое может прийти на помощь в тяжкий момент жизни…

Вот что думал инспектор Гуннар Барбаротти. Возможно, именно в этой тайной надежде он через несколько минут после пробуждения отправил Всевышнему отчаянную трехочковую молитву — если Бог на нее откликнется, Он имеет возможность закрепить несомненность своего существования. Ну да, одно жалкое очко в Его пользу, это, конечно, немного, зато в постскриптуме к молитве Гуннар заверил, что до самого Нового года не будет обращаться ни с какими просьбами, так что Бог может рассчитывать на целых девять дней ничем не омраченного существования. Разве плохо? Разве это не лишнее перо на шляпу?

Бог ответил, что принципиально не носит головных уборов, но тем не менее обещал принять дело к рассмотрению с присущей Ему справедливостью и доброжелательным вниманием.

Вообще-то дело не терпит отлагательств, подчеркнул Гуннар Барбаротти. Поезд уходит в 13.25, и если что-то за это время не случится, будет уже поздно, и отрицательный баланс сохранится до следующего года.

— Вот как, Гуннар, — сказал Бог.

— Вот так, Бог, — сказал Гуннар.

Дело касалось Рождества.

После разрыва с Хеленой ровно четыре года назад Гуннар Барбаротти никак не мог заставить себя испытать привычный рождественский подъем. Бывшие супруги даже не пошли на компромисс — каждый год праздновать Рождество вместе с детьми, как было принято в кругу их знакомых. Вместо этого они разработали другую схему: один год все трое празднуют Рождество с Хеленой, следующий год — с Гуннаром, и так далее. В этом году была очередь Гуннара принимать Ларса и Мартина в своей трехкомнатной квартире в Чимлинге. Старшая дочь, восемнадцатилетняя гимназистка Сара, жила с ним — сама так решила после развода, чем в равной степени удивила и обрадовала отца.

Но Ларс и Мартин, девяти и одиннадцати лет, в первые годы после развода жили с матерью в Сёдертелье.

С матерью и новым папой. До определенного момента. Фредерик Фирехаге появился подозрительно быстро после развода, но Барбаротти решил не выяснять всех обстоятельств его появления. Иногда достоинство важнее знания. Это решение стоило ему нескольких бессонных ночей, но потом все улеглось.

Этот самый Фредерик с самого начала проявил себя как некое чудо в мужском облике. Он обладал всеми без исключения добродетелями и достоинствами, которых начисто был лишен Гуннар, он был идеалом — и так продолжалось до осени. Три месяца назад он без объяснений оставил Хелену, Ларса и Мартина — бросил их ради чернокожей исполнительницы танца живота с Берега Слоновой Кости.

Ну что ж, попытался Гуннар утешить бывшую жену, по крайней мере, он не расист.

Но у Хелены произошел самый настоящий нервный срыв, усугубившийся еще и тем, что ее отца в Мальмбергете[40]хватил удар. Исход оказался сравнительно благополучным: он выжил, но вся левая сторона была частично парализована. Ирония судьбы, решил Гуннар, бывший тесть, всю жизнь проработавший в шахте, был убежденным левым, даже коммунистом. Впрочем, двух этих факторов — чернокожая танцовщица и парализованный на левую сторону коммунист — вполне хватило, чтобы смягчить сердце инспектора Барбаротти. После нескольких то и дело прерываемых слезами телефонных разговоров он согласился взять с собой Сару и поехать в эту дыру на Крайнем Севере, чтобы отпраздновать истинно семейное Рождество. В лучах северного сияния. Или, в крайнем случае, любуясь на Полярную звезду. Бабушка и дедушка. Гуннар и Хелена. Трое детей.

Он дал обещание приехать заранее, еще в середине октября, и сожалел об этом обещании чуть не каждый день. Мало кого на всем белом свете он выносил с таким трудом, как бывших тестя и тещу.