Якудза из другого мира. Том II - Алексей Калинин

— А как там поживает оябун? Всё ли в порядке? И почему ты не брала трубку?

— У оябуна всё в порядке. А я не брала потому, что была занята. Чего губы надул? Это моя привилегия, я могу не брать трубку, когда звонит младший из семьи. Вот если я позвоню, или же оябун, а ты не возьмешь трубу, то это будет уже считаться очень большим нарушением. Так что держи свой телефон всегда заряженным, малыш.

— Фух, вот это да…

— Да. Вот так вот у нас. Но не переживай, привыкнешь. Кстати, оябун начал смотреть твой бой, но через десять минут выключил. Сказал, что такой отъявленной порнухи он за всю жизнь не видел. А уж повидал он не мало. Он хотел было поставить тебя охранником к одной немаловажной персоне, но после того, что отец увидел… Он даже на километр тебя к этой персоне не подпустит. Что это за стиль боя, малыш? — пальцы Мизуки накрыли мою руку.

Её глаза опасно заблестели, а вот мои глаза невольно рухнули в разрез блузки. Я чуть ли не пальцами выковырял их и заставил смотреть в точку над переносицей Мизуки.

— Один мой знакомый назвал бы это стилем кролика, — хмыкнул я в ответ, вспомнив Артура Варфоломеева, редкого острослова и приколиста.

— А мне понравилось, — пальцы Мизуки скользнули по руке чуть дальше.

— Чего тебе понравилось? — раздался позади недовольный голос сэнсэя Норобу.

— «Черное кумите», — Мизуки тут же перенесла пальцы с моей руки на чашку с раменом. — Забавно получилось.

— Ничего забавного. Позор на мои седины. Я не так учил его драться, — проворчал Норобу.

— Это стиль кролика, — снова хмыкнул я.

— Сикигами? — Мизуки взглянула на сэнсэя.

— Конечно. Не этот же раздолбай, — буркнул сэнсэй и поднял пиалу с сакэ. — Пусть вы и засранцы, что начали пить без меня, но я всё равно вам рад. Кампай!

— Кампай! — воскликнули мы хором.

Выпили, закусили, немного помолчали. После паузы Норобу сказал:

— Мизуки, у нас появился новый противник. Раньше мы не обращали на него внимания, но сейчас он показал зубки. Изаму, расскажи про Сэтору Мацуда…

Я рассказал про Сэтору. Рассказал, как он провел Кацуми и её брата Акиру. Про мою рану. Как потом сын комиссара пришел ко мне в больницу и начал хвастаться своими подвигами. Как упомянул про гибель Акеми Утида. И как было похоже, что он гордится смертью девчонки, словно сам принимал в ней участие.

Мизуки смотрела на пиалу перед собой, а потом кивнула мне, когда я замолчал:

— Наливай.

Сакэ наполнило две пиалы до краев, а потом сэнсэй Норобу наполнил мою.

— Жаль девчонку. Но с другой стороны — она знала, на что шла, когда подписывалась на преступление против преступника. Малыш, ты недавно говорил, что большие деньги не приносят большого счастья. Акеми это поняла очень поздно. Когда встретишься в бою с Сэтору, то напомни ему её имя перед тем, как убьешь.

— А мы встретимся в бою?

— Встретитесь. Мне что-то подсказывает, что ты встретишься не только с его отцом, но и с ним самим. И я надеюсь, что они встретят тебя порознь, а не вместе.

— Да, я тоже так думаю, — кивнул сэнсэй. — У тебя судьба встать на пути клана Мацуда и с него только два выхода: или со щитом, или на щите.

— Я думаю, что вернусь со щитом. Земляным, — улыбнулся я и поднял вверх пиалу: — Кампай!

— Кампай! — невесело ответили мои друзья.

Мы выпили, а потом я снова посмотрел на серьезные моськи, хмыкнул и сказал:

— Чего вы такие? За Сэтору переживаете? Не переживайте, его я ебать не буду! Пусть хоть десять сикигами во мне поселятся.

Возникла пауза. Через три секунды прыснула Мизуки, следом расхохотался сэнсэй. Я влился в общий гогот.

День начался замечательно. Во-первых, я выспался. Во-вторых, не было никакого похмелья. В-третьих… Впрочем, хватит и первых двух.

Всё-таки хорошо быть молодым, когда организм всё перерабатывает и утром всё отравление выходит с естественными отходами. Я бы не сказал, что в прошлой жизни частенько употреблял, но иногда бывали такие моменты, когда тоска брала за горло, и, чтобы хоть немного заглушить её вой, выпивал одну-две бутылки. Утром всегда помогал контрастный душ и куриный бульон, иногда холодный рассол. Но всё же потом ещё дня два-три чувствовал себя не в своей тарелке.

Сейчас же проснулся и как будто вообще не пил. Даже голова не гудела, хотя мы вчера и здорово посидели. Так здорово, что Мизуки даже отправила Хаяси за новой партией горючего. Тот ни слова не говоря привез. Также притащил ещё маринованных овощей, кальмаров, морских ежей, угрей, кусочки сырой рыбы и даже ту самую прославленную рыбу фугу. Под сакэ всё смелось со стола.

Сэнсэй Норобу взялся меня обучать правильному распитию. Как оказалось, тут тоже не всё так просто. До этого мы с Мизуки просто хлебали алкашку, а надо было распивать сакэ по традиции. Сакэ должен был разливать хозяин дома, сам сэнсэй, а уже ему сидящий рядом человек. Если наливаешь себе сам, то лох педальный и тебе могут плюнуть в пиалу. Черт, даже пиалы нужны специальные — сакадзуки. В них всего пара глотков и умещается, но положено их тянуть, как кота за яйца. Поэтому Мизуки удивлялась сперва, когда я ухарски забрасывал в себя полную дозу.

Даже держать нужно бутылку двумя руками, а одной рукой может хвататься только человек со статусом выше остальных. Вот Мизуки могла брать одной рукой, а я не мог. Мало того — сакадзуки должна быть на весу, когда её наполняют. А если её наливает Мизуки (статусная наша) то я или сэнсэй должны поддерживать снизу ладошкой.

Да, вот так вот. Не хватает ещё бубенчика в нос и приседания с криком: «Ку!» Но это традиция, против неё не попрёшь. Зато позволяет четко отслеживать состояние пьющего — схватился одной рукой и плеснул себе в стакан, стоящий на столе — значит набубенился и Сириусу больше не наливать.

Когда я вышел на кухню, то обнаружил там хмурого сэнсэя. Он стоял, размешивая в глубокой миске что-то противно-коричнево-зеленое с белыми прожилками. На вид жидкость очень напоминала содержимое деревенского туалета.

— Здарова, атец! — приветствовал я невеселого повара. — Как настроение?

— Отличное… от обычного. Больше я так пить не буду.

Какая знакомая фраза… Раньше я её частенько слышал от мужчин, которые застывали нахохлившимися воробушками возле пивной на углу.

— Мог бы так и не набухиваться.

— Не строй из себя ворчливую жену! — прикрикнул сэнсэй. — И так голова раскалывается.

— Сэнсэй, в прошлой жизни у меня был один хороший знакомый. Так вот его жена никогда не пилила его, если он придет вечером или под утро пьяный. Она включала пилу тогда, когда он проснется. Со зверской жестокостью она едва ли не ложкой выедала ему мозг так, что это действовало лучше всякой «торпеды» от алкоголизма. Он вспоминал об утренней головомойке и отказывался от предложенной рюмки. Обычно такой «завязки» хватало на три месяца. Потом он позволял себе расслабиться и всё начиналось по новой.