Миф об идеальном мужчине - Татьяна Устинова

– В каком смысле? – уточнил Игорь.

– В том, что она столько лет вместе с ним терпела всетрудности и так далее. Это, конечно, глупость, но мужчины, особенно такие, какСергей, думают по-другому… Мы встретились, когда он уже был совершенносложившимся человеком, и он полюбил меня. А я его.

– И что же изменилось? – спросил Игорь.

– Ничего, – ответила Эля слегка удивленно. – Мы всегда будемдруг друга любить…

– Вы сказали, что, когда родился ваш сын, все изменилось, –напомнил Игорь.

– Да, но не в этом смысле! – воскликнула Эля. Легкая досадапромелькнула на ее лице, как будто она удивлялась, что этот милиционер можетзаподозрить, что Сергей ее разлюбил. – Он стал нервничать, разрываться на частимежду той семьей и мной. Он очень любил нашего сына, ему хотелось проводить сним как можно больше времени, вот мы и выдумывали какие-то несуществующие операции,совещания в министерстве…

– Позавчера он тоже был у вас?

– Да, – сказала она и наконец заплакала. – Был. Изминистерства он приехал ко мне. Но долго оставаться не мог, ему нужно было ещепосовещаться с Гольдиным, поэтому он пробыл, наверное, с полчаса. Поиграл ссыном, выпил кофе и уехал.

Лифт припадочно дернулся, и Игорь поддержал ее под локоть.

– Позавчера вы были дома весь день?

– Нет, – она вытерла лицо и мельком взглянула на него. – Яприехала потому, что он мне позвонил и сказал, что сможет вырваться на полчасамежду министерством и работой. Я сразу села в машину и через пять минут быладома.

– Ваши родители знали о том, что у вас с Мерцаловым был… –Игорь секунду колебался, прежде чем произнести это слово, – роман?

– У нас не было никакого романа, – сказала она так, какбудто он ее чем-то оскорбил. – У нас с ним была любовь. И будет всегда.Понимаете?

Нет, подумал Игорь, вновь уподобляясь майору Ларионову. Непонимаю и, наверное, никогда не пойму. Какая, к черту, любовь может быть сженатым мужиком, имеющим двоих мальцов?! Так, не любовь, а баловство какое-то.Подростковые гормоны ударили в голову великому Сергею Мерцалову, только ивсего. Это у тебя любовь, милая девочка Эля. Это слово прямо-таки выведенокрупными буквами на твоей розовой детской мордахе.

– Родители, конечно, знали. – Она прислонилась головой кстене. – Это невозможно скрывать. Они познакомились с Сережей на Крите, и мамамоментально обо всем догадалась, а отцу мы еще долго не говорили. Но когдародился Эдька, пришлось сказать…

– Как они относились к вашей… любви? – пересилив себя, Игорьназвал это так, как ей хотелось или представлялось верным.

– Плохо, конечно, – Эля усмехнулась горькой взрослойулыбкой. – Особенно папа. Он Сережу терпеть не мог и называл развратником. Яему говорила, правда, что нынче все так живут, не мы первые, не мы последние…

Лифт снова припадочно дернулся, замер, раздумывая, и пошелвниз.

– Я не хочу обсуждать это в институте, – быстро проговорилаона. – Если вы хотите что-то у меня узнать, приезжайте ко мне домой. Здесьговорить я не буду. Хорошо?

– Хорошо, – согласился Игорь со вздохом. – Скажите, Эля,ваши родители живут в Москве?

– Да, конечно. – Вопрос ее удивил. – Папа переехал сюда изКисловодска очень давно, лет двадцать пять назад. А может, и больше. Его перваяжена умерла, и он не захотел там оставаться. А потом женился на маме, онамосквичка. Правда, сейчас они оба в Кисловодске, у бабушки. Они каждый год тамотдыхают.

– Понятно, – сказал Игорь. Лифт затормозил, двери открылись.– Мы с вами еще поговорим, Эля. Хорошо?

Навстречу им из кресла поднялся невысокий человек в беломхалате, наброшенном на могучие плечи, которые не мог облагородить дорогойпиджак. В пальцах у него дымилась сигарета.

– Чертов лифт, – сказал он со странной кривой улыбкой. –Давно Сергею предлагал заменить, а он все экономил… Гольдин Александр, замгенерального. Спасибо, Эля, дальше я сам…

Майор Ларионов сказал, что ему нужно срочно позвонить, и,одним движением пролистав записную книжку, не нашел ничего лучшего, чемпозвонить Клавдии Ковалевой.

Ему нужно было пять минут, чтобы сосредоточиться и понять,каким именно образом следует говорить с Петром Мерцаловым, дожидающимся его зазакрытой кухонной дверью.

Тихий щелчок трубки параллельного аппарата заставил егоулыбнуться. Он был совершенно уверен, что услышит такой щелчок, и он егоуслышал. Интересно, где взяли трубку – в гостиной или в спальне? Нужно точноузнать, есть ли в спальне аппарат. Должен быть, просто обязан быть, вряд лиСергей Мерцалов бегал на каждый звонок из спальни в гостиную.

Поговорив с Клавдией, он потер руками лицо. Кожа отусталости, недосыпания и табачного дыма казалась слишком сухой и тонкой.

Он не особенно беспокоился, но все же хорошо, что у Клавывсе в порядке. Как-то даже легче стало.

– Петр Леонидович! – позвал Андрей, распахивая дверь накухню. – Проходите сюда, мне здесь удобнее разговаривать!

Не имело никакого значения, где именно они будутразговаривать, но это было частью выработанной за полминуты стратегии. Лучшепусть Мерцалов-младший сам к нему подойдет. Если гора не идет в Магомету, тоМагомет идет… куда?

Мерцалов-младший посидел, изучая Андрея задумчиво-веселымвзглядом.

– Ах ты, господи! – сказал он наконец. – Как это язапамятовал, что вы теперь все грамотные, что вам в ваших милицейских колледжахстали психологию преподавать! Ну конечно, конечно, господин майор, я подойду квам. Если это вам удобнее… Как скажете… Как пожелаете…

– Петр! – негромко предупредил из дверного проемаМерцалов-отец. – Не забывайся!

– Нет, папуля, – пообещал Мерцалов-сын. – Я не забудусь. Илия не должен отвечать на вопросы без своего адвоката?

– Петр Леонидович, – сказал Андрей, – у меня работы полно.Вы свой боевой задор барышням продемонстрируете. Потом, попозже. Им должнопонравиться. А пока проходите и садитесь.

– Батюшки! – радостно удивился Петр Мерцалов. – Какоекрасноречие! Хорошо. Уговорили. Прохожу и сажусь.

Мимо Андрея он шагнул в кухню, уселся за стол и сложил передсобой огромные красные руки. Запах дорогого одеколона моментально смешался сзапахом беды и даже как-то потеснил его, так что он стал менее заметным ипотому – не страшным.

– Я вас не боюсь, – сказал Петр Мерцалов, глядя, как Андрейусаживается напротив. – Мой отец дружит с вашим министром.

– С каким нашим? – переспросил Андрей.