Людовик XIV - Эрик Дешодт

Двадцать шестого октября Испания объявляет войну Франции, однако больше никто не следует ее примеру. Сражения разворачиваются только в Нидерландах. Но нельзя назвать это «войной в белых перчатках»: с обеих сторон несть числа грабежам и опустошительным набегам. Двумя днями ранее, 24 октября, Людовик пишет маршалу д'Юмьеру: «Я вам приказываю сжигать 50 домов или деревень взамен одного сожженного в моих владениях».

Лувуа, само собой разумеется, также рекомендует вести беспощадную войну. «Я прошу вас неизменно оставаться жестоким и безжалостным», — пишет он интенданту Роберу. Как бы то ни было, но силы неравны, и французы везде одерживают верх.

Наступает 1684 год, когда Геную, как упоминалось выше, постигло наказание. Генуя, союзница Испании, пренебрегая протестами Франции, продолжала строить галеры для Католического короля[115]; а к тому же она еще и республика… За шесть дней Генуя была на три четверти разрушена бомбардировкой с моря. Но так как генуэзцы не желали сдаваться, Людовик готовил новую операцию. Папа попытался остановить его. Король Франции ответил, что «хочет оставить памятный пример своей мести всякому, кто впредь осмелится оскорбить его».

Он адресует ультиматум, срок которого истекает 15 августа, конгрессу в Регенсбурге, где император, как мог, затягивал переговоры. 15 августа два договора, с императором и с Испанией, были подписаны. Перемирие установлено на 20 лет. До истечения этого срока — неоспоримый успех Людовика — Франция оставляет за собой Страсбург, Кель на правом берегу Рейна, являющийся воротами в Германию, и Люксембург.

И, наконец, в январе 1685 года дож Генуи прибывает в Версаль, чтобы в Зеркальной галерее выразить королю «свои глубочайшие сожаления» по поводу вызванного им королевского неудовольствия. Многие историки считают эту дату апогеем царствования Людовика XIV.

Во Франции на Людовика обрушивается ураган восхвалений. Расин[116], его историограф с 1677 года, сочиняет «Идиллию о мире», которая исполняется во время празднества, устроенного в честь короля. Одного примера довольно, чтобы понять, что сие творение уступает «Беренике» и «Федре»:

В следующем году Людовик, выслушав прочитанную во Французской академии и тотчас же ставшую знаменитой речь Расина, содержавшую восторженные хвалы королю, скажет ему: «Я доволен; я хвалил бы вас еще больше, если бы вы менее хвалили меня».

Семнадцатого октября 1685 года Людовик подписывает в Фонтенбло указ об отмене Нантского эдикта. Это окончательно создаст ему в Европе репутацию тирана.

Он всегда относился к протестантам с недоверием и терпел их лишь скрепя сердце. Он считает их по меньшей мере «республиканцами», так же как и янсенистов, по причине провозглашения ими права на свободу суждений. И хотя их лояльность по отношению к монархии не подлежит сомнению, образцами для них всё же являются Женева и Амстердам. А посему окружение короля, чтобы доставить ему удовольствие, уже не первый год убеждает его, что почти все они, если не все, обратились к католической вере своих предков, из чего с очевидностью следует, что Нантский эдикт более не нужен.

И он подписывает документ, отменяющий Нантский эдикт, искренне убежденный, что действует как истинно христианский король, исполняющий пылкое желание своего народа. И тому есть основания. По мнению Птифиса, если бы этот вопрос был задан на референдуме, большинство французов поддержали бы своего монарха.

К моменту отмены Нантского эдикта протестантов во Франции насчитывается около 800 тысяч. Они уже не первый год терпят несправедливые притеснения, ибо население Франции в массе своей, так же как и король, настроено антикальвинистски. В Пуату, например, с конца 1660-х годов начали разрушать протестантские храмы, возведенные после обнародования Нантского эдикта. Король не всегда об этом знает, но, даже будучи в курсе, не препятствует происходящему. Ликвидированы смешанные суды, включавшие магистратов, принадлежащих к обоим вероисповеданиям. Протестантам закрыт доступ ко многим профессиям: они не могут быть врачами, адвокатами, печатниками, книготорговцами… Им также закрыт доступ к большинству государственных должностей. Им остаются армия, флот и торговля, где их успехи вызывают жгучую зависть. Католикам запрещено обращаться в протестантскую веру и жениться на кальвинистках. Еще в 1681 году мадам де Ментенон писала: «Если Господь продлит дни короля, через 20 лет не останется ни одного гугенота». Драгонады — принудительные размещения на постой у частных лиц солдат — начались именно в этом году, то есть за пять лет до отмены Нантского эдикта.

Лувуа восторженно пишет интенданту Пуату Марийяку: «Его величество желает, чтобы вы лично дали соответствующие распоряжения мэрам и эшевенам на местах, не указывая при этом на то, что его величество хочет таким образом принудить гугенотов к обращению в католическую веру».

Марийяк тотчас же начинает действовать самым гнусным образом, присылая ко двору длиннейшие списки обращенных. Не в силах выносить это, жители Пуату эмигрируют тысячами и находят приют в Англии, Дании и Амстердаме. Маркизу де Рювиньи, полномочному представителю реформатских Церквей, удается добиться аудиенции у короля. Любезно выслушав его, Людовик заявляет, что полагает своим высшим и священным долгом обратить в истинную веру своих заблудших подданных и искоренить среди них ересь, а посему, если бы для достижения этого его правая рука должна была бы отсечь левую, он сделал бы это, ни секунды не колеблясь.

Однако после этого визита король всё же отозвал Марийяка, поставив на его место Ламуаньона де Бавиля, который будет соблюдать предписание не прибегать к насильственным действиям, коим пренебрегал его предшественник.

В это же время король вступает с папой Иннокентием XI в конфликт, связанный с вопросом о регалии. Регалия — это старинное королевское право получать доходы с вакантных бенефициев[117] до тех пор, пока вновь назначенные епископы не будут зарегистрированы в Счетной палате. В этом споре с понтификом Людовик должен был опереться на французское духовенство, питающее неискоренимую ненависть к гугенотам и каждые пять лет высказывавшее на своих ассамблеях парадоксальное требование уничтожить «пагубную свободу совести, разрушающую свободу чад Господних». И поддержка эта требовала ужесточения мер против гугенотов.