Соблазненная - Ольга Герр

— Я вижу, что метка снова мучает тебя. Действие эликсира почти закончилось, — произнес Глава. — У меня есть кое-что для тебя.

Он выдвинул ящик стола и достал оттуда флягу. Именно в такие разливают эликсир. Увидев ее, я отчетливо поняла, почему охотники тянули с моим допросом ровно сутки. Ждали, когда эликсир перестанет действовать. В этом случае им даже пытать меня не надо. Я и так страдаю от их присутствия рядом.

Глава медленно отвинтил крышку фляги, взял прозрачный стакан и налил в него эликсир. После поставил стакан на край стола с моей стороны. Так близко и вместе с тем так далеко.

Я инстинктивно потянулась к эликсиру, но охраняющий меня охотник надавил мне на плечи, заставляя сидеть на месте. Висит груша, нельзя скушать — вспомнилась детская загадка.

— Сделай, что я велю, и я позволю тебе сделать глоток, — сказал Глава.

Я облизнула губы. Наверное, алкоголик испытывает такую жажду при виде спиртного, как я — при виде эликсира. Аж во рту пересохло. Но что мне толку от этого глотка? Он лишь отсрочит неизбежное. Через сутки боль все равно вернется.

— Что вам надо? — уточнила.

— Подпиши бумаги, — Глава говорил так, будто я уже сдалась. Даже бумаги и перо приготовил и подтолкнул ко мне. Но я его разочаровала.

— Что это? — спросила я, читая первые строчки.

Кажется, это документы на право владения. Меня вдруг осенило: отец Еленики поступил умно. Он оставил остров, как и обещал, Хастаду, но тот не мог получить его в собственность, пока я не поставлю подпись на документе. Отдав окончательное решение в мои руки, отец пытался меня защитить. Если с мужем возникнут проблемы, и я почувствую, что, едва получив остров, он от меня избавится, я могу тянуть бесконечно с передачей прав, таким образом, продлевая себе жизнь. А я-то гадала, зачем понадобилась охотникам.

— Надо же, — усмехнулась я. — Похоже, хваленым охотникам далеко не все по плечу. Закону и вы подчиняетесь.

— Заткнись, — охотник, стоявший позади, надавил мне на лопатку.

В то самое место, где была метка. От его прикосновения боль стала нестерпимой, аж слезы на глаза навернулись, и я заскулила.

— Довольно, — прервал экзекуцию Глава.

Хастад все это время стоял как истукан. Никаких эмоций на лице. Похоже, ему просто на меня плевать. А я, дура, верила, что между нами что-то изменилось.

— Вижу, с тобой нельзя по-хорошему. Что ж, будет по-плохому, — Глава кивнул охотнику за моей спиной.

Я напряглась. Куда уж хуже? Охотник завозился, и я повернула голову посмотреть, что он там делает. Мужчина снимал перчатки. Моим первым порывом было выбежать из кабинета с воплем. Но кто меня выпустит?

Охотник протянул ко мне руку, и я сжалась.

— Еще не поздно передумать, — вмешался Глава. — Подпиши, и Ильф тебя не коснется.

Я всхлипнула. Искушение сделать, как он просит, было велико. Но я его поборола. Пока охотникам что-то от меня нужно, я жива. Едва они это получат, и моя жизнь обесценится.

Видя, что я упрямлюсь, Глава отдал приказ начинать. Ильф рванул сорочку на моей спине, ткань затрещала и порвалась. Я сидела неподвижно, впившись ногтями в колени и глядя четко перед собой, поэтому заметила, как Хастад вздрогнул, когда оголилась моя спина. Ему не все равно или я снова тешу себя иллюзией?

Лучше бы меня пытали по старинке: раскаленной кочергой или вырыванием ногтей. В этот раз прикосновение охотника было не просто неприятно. Он каким-то образом через метку транслировал боль прямо мне в мозг. Все тело охватила агония. Даже самая малюсенькая клетка билась в конвульсиях. Это был настоящий кошмар. Так, наверное, чувствуют себя грешники в аду, когда их варят в чане с кипятком.

Наконец, Глава кивнул, прекращая экзекуцию. Охотник убрал руку с моего плеча, и я едва не сползла по стулу на пол. Немного придя в себя, стерла со лба испарину дрожащими пальцами.

— Дальше будет хуже, — предупредил Глава.

Хотела бы я послать его к черту, но не было сил. Язык еле ворочался, перед глазами все плыло.

— Упрямая, — вздохнул Глава. — Значит, продолжим.

Он уже поднял руку — подать знак моему мучителю, но тут впервые за допрос взял слово Хастад.

— Позвольте мне, — произнес он.

— Желаешь лично пытать жену? — уточнил Глава. — С чего вдруг?

— Хочу загладить вину перед орденом. Эта ведьма была поручена мне, и я подвел братьев, не доглядев за ней.

— Это верно. Ты ошибся. Что ж, — кивнул Глава, — продолжай сам.

Ильф отступил к двери, а ко мне направился Хастад. Я смотрела на него и гадала: зачем он это делает? Не верилось, что ради меня. Или он забыл, как в последний раз коснулся меня без перчатки?

Приблизившись, Хастад снял сразу обе перчатки и бросил их на пол. Мужчина стоял ко мне лицом и спиной к Главе. Протянув руки, он дотронулся до моей шеи. Его пальцы легки так, что со стороны казалось, будто он сейчас задушит меня. Но, на самом деле, прикосновение было осторожным, даже нежным. Но главное я ничего не почувствовала. Как и тогда в спальне, прикосновение Хастада не доставило мне боли.

Напротив, когда он дотрагивался до меня, даже метка беспокоила меньше, чем обычно. Словно через руки он забирал часть боли себе. Хастад подарил мне столь необходимую передышку. Не передать словами, как я была ему благодарна.

Не знаю почему, но Хастад никому не рассказал, что его прикосновения не действуют на меня. В противном случае этот спектакль не прошел бы. Конечно, я разыграла для Главы роль. Кричала и вроде как корчилась от боли. Несколько раз он останавливал экзекуцию, снова спрашивал имена ведьм, но я качала головой, отказываясь их называть, и все повторялось.

В итоге Глава сдался первым.

— Довольно, — махнул он Хастаду. — От этой ведьмы мы ничего не добьемся. Пора с ней заканчивать.

— Приказать отвести ее обратно в барак? — уточнил Хастад.

— Нет, — возразил Глава. — За свои преступления она ответит по закону. Я приговариваю тебя, ведьма, к сожжению на костре.

Я вздрогнула. Он ведь это не серьезно? Какие еще преступления? Я ничего плохого не сделала! Ни травинки не пострадало от моей руки, про людей вообще молчу. Нельзя убивать просто за то, что кто-то родился не таким, как ты.

Это было вдвойне неприятно: смотреть на страдания жены и на то, как ее касается другой. Хастад не мог сказать, какая из этих двух вещей бесила его сильнее. В итоге он вызвался сам пытать Еленику, хотя знал: его прикосновения не причинят ей вреда.

Фактически он пошел на обман Главы Монгана. Постыдный, достойный самого сурового наказания поступок. За такое не грех отлучить от ордена. Но даже столь суровая кара его не пугала. Ведь он подарил Еленике передышку. Она была благодарна. Он прочел это в ее взгляде. Но потом Глава озвучил приговор. Смерть… сожжение на костре — это все, чего достойна ведьма.