Майада. Дочь Ирака - Джин П. Сэссон

Возможно, вы знаете, что Гертруда Белл была выдающейся женщиной — писательницей, путешественницей, близким другом Лоуренса Аравийского и даже советницей королей. Она была влиятельным представителем Британского правительства. Немногие люди способны противостоять такой сильной личности, и чиновники обычно поддерживали ее смелые инициативы. Она сыграла важную роль в избрании Фейсала первым королем.

Мисс Белл очень серьезно отнеслась к своему назначению. Через год после того, как Ирак стал независимой страной, она вошла в кабинет Сати, размахивая неким документом. Она хотела, чтобы дедушка добился согласия кабинета министров на новый закон. Белл заявила, что уже отправила археологическую экспедицию туда, где находился древний город Ур. Она надеялась провести закон, который менял порядок обращения с найденными ценностями.

Мой дедушка был очень честным человеком. Он взял документ домой, чтобы просмотреть его, и, сделав это, ужаснулся: он был создан по шаблону соглашения, подписанного союзными войсками в Турции. По этому закону найденные в ходе археологических раскопок артефакты оставались у исследователей. Другими словами, мисс Белл могла бы увезти в Англию множество иракских ценностей. Мой дедушка изучил старый закон Османской империи, который регулировал этот вопрос. Он обнаружил, что все найденные ценности принадлежат правительству, а археологи могут забрать только копии или слепки. Иностранным экспедициям не позволялось увозить из страны никакие антикварные находки.

На следующий день Гертруда Белл вернулась в кабинет Сати, чтобы подписать документ, но ее ждал совсем не тот ответ, на который она рассчитывала. Дедушка поделился с ней обнаруженной информацией и сказал, что ему очень жаль, но он не имеет права просить парламент подписать новый закон, который она предлагает, потому что он нанесет Ираку большой вред.

Майада хихикнула.

— Джидо Сати говорил, что никогда не видел, чтобы женщина так быстро приходила в ярость. Ее лицо приобрело ярко-красный оттенок, и она стала так часто и тяжело дышать, словно трубила в рог. Он подумал, что она закричит на него. Но он спокойно стоял перед ней. Наконец к мисс Белл вернулось прославленное английское самообладание, она остыла, успокоилась и заговорила о других делах. Джидо Сати понял: она раздумывает, как его обойти. Он был прав. Через три дня один англичанин сказал ему, что решения по археологическим раскопкам теперь принимает Министерство транспорта и текущих работ. Чиновник, который его возглавлял, был довольно слабым человеком, и вскоре он подчинился требованиям Белл.

Дедушка рассказывал, что им пришлось принять ее условия. Он считал, что Ирак потерял множество ценностей из-за происков мисс Белл, но через некоторое время правительство приняло предложенный им закон, и это спасло иракские сокровища от расхищения. Гертруда Белл, мягко говоря, была недовольна действиями моего дедушки.

История Майады, кажется, развеселила Али аль-Маджида.

— Продолжай, — сказал он, — говори еще.

— Вскоре произошел другой, еще более интересный случай. Речь пойдет о древней золотой арфе шумеров[3]. Британский чиновник, добившись встречи с королем Фейсалом, сказал, что английский король Георг V вскоре празднует день рождения. Он настоятельно рекомендовал королю Фейсалу подарить ему золотую арфу.

Этот совет поставил короля Фейсала в сложное положение. Очевидно, англичане вознамерились во что бы то ни стало получить эту редчайшую, изумительную арфу. Фейсал извинился перед послом и сказал, что они поговорят позже. Затем он позвал Джидо Сати и попросил его посоветовать, как избежать ужасной катастрофы. Сати уверил короля Фейсала, что все уладит и гнев англичан падет на его голову. После этого он прямиком направился к англичанам и заявил, что король не имеет права отдавать золотую арфу, как бы он ни хотел порадовать короля Георга, — есть закон, запрещающий подобные действия.

Англичане попали в затруднительное положение — ведь они кичились своей законопослушностью! Им пришлось довольствоваться копией арфы, а не поразительной красоты подлинником.

Король Фейсал не раз подшучивал над Сати и говорил, что золотую арфу спасли его сердце и сильный характер. Он был убежден, что Сати — единственный человек в стране, который смог сохранить золотую арфу для иракцев. Если бы не Сати, повторял он, жадные пальцы англичан еще долгие годы бренчали бы по струнам чудесного инструмента.

После этого англичане возненавидели дедушку. Они не успокоились, пока не прогнали его из страны — это произошло много лет спустя. Под предлогом восстания они объявили его персоной нон грата.

Вдруг Али аль-Маджиду наскучили разговоры о древностях. Улыбка сошла с его лица, и он громко потребовал:

— Дай мне посмотреть это кольцо.

Он смотрел на палец Майады, на котором блестело крупное кольцо с сапфирами и бриллиантами, недавно подаренное матерью.

Майада заметила, что когда Али говорит громко, он произносит звуки в нос, так же как Саддам. Приказ удивил ее, но она сняла кольцо с пальца и передала ему.

Она наблюдала за тем, как он внимательно рассматривает кольцо. Али повертел его в руках и уставился на камни с обратной стороны.

— Господи, они что, настоящие?

Майада напряглась всем телом.

— Конечно, настоящие. Мать купила кольцо в магазине «Тиффани» по случаю рождения моей дочери Фей.

— А где ты взяла этот наряд? — Али показал жестом на платье Майады.

— Мама привезла его из Парижа.

Внешняя привлекательность этого мужчины в глазах Майады меркла с каждым произнесенным им словом.

Али улыбнулся и наклонил голову — это выглядело очаровательно, словно он маленький мальчик.

— Господи, неужели ты красишь волосы?

Майада опять занервничала, потому что Али аль-Маджид простодушно разглядывал ее. Возможно, он один из самых могущественных людей в стране, но все же оставался необразованным деревенским пареньком. Он понятия не имел о правилах приличия и был не в силах скрыть беспардонное любопытство. Возможно, Саддам Хусейн просто не позволял Али аль-Маджиду давать интервью, подумала Майада. В отличие от него Саддам всеми силами старался расширить свой кругозор. Он посещал юридический колледж в Каире, научился красиво есть и одеваться. Он стремился забыть о деревенском прошлом. Али — совсем другое дело. Майада была уверена, что Саддам был бы смущен, если бы багдадское общество узнало, что такой человек — его двоюродный брат.

Али аль-Маджид радостно улыбался. Очевидно, он был рад освободиться от добровольного — или навязанного Саддамом — молчания. Он ответил на все вопросы из списка Майады и настоял на том, чтобы она записала его номер телефона. Али велел ей позвонить после празднования дня рождения президента: он даст ей более продолжительное интервью и расскажет о своей жизни.