Очаг вины - Татьяна Огородникова

Реализующийся творец начинает определять более или менее частную или глобальную историю мира.

Н.П. Бехтерева

Через каких-нибудь полчаса Рад вновь оказался в приемной с сопливой пациенткой.

– Он велел подождать, – оправдал художник свое присутствие.

– Да, конечно! Не обращайте на меня внимания. Я... Мне... Мне очень плохо! – Девушка упала на острое плечо Радика и выдала свежий поток жидкости.

Раду было искренне жаль ее, слезы Маши очень напоминали Анютины горестные причитания, когда та обижалась на папу, Илюшу или собаку Приму.

Радик попытался успокоить безутешно рыдающую даму, но та только усиливала звукоизвержение. Неожиданно для самого себя Радик погладил Машу по голове. Та в ответ разразилась новой порцией всхлипываний. Рад растерялся и отпрянул от девушки. Она резко прильнула и, порывисто обняв мужчину, стала неистово рыдать на его плече. Радик неуверенно похлопывал ее по спине и пытался дотянуться до салфеток. Таких самозабвенных женских слез он еще не видел. В момент душераздирающей сцены дверь кабинета резко открылась и в комнату ворвался всклокоченный Мефисто. Застав парочку за объятиями, он был явно обескуражен. Генрих как-то резко остепенился, и его взгляд напряженно скользнул по рукам Радика. Гений был откровенно раздосадован, Рад никогда бы не подумал, что такого монстра можно повергнуть в пучину переживаний.

– Простите, что помешал, – извинился Генрих, не сумев скрыть язвительные нотки. – Я только хотел сказать вам, дорогой товарищ, что вы можете спокойно продолжать свой новый роман.

– Это совсем не то, что вы подумали, – растерялся Рад. – Я просто пытался ее успокоить. Она в таком состоянии...

Радик беспомощно развел руками. Как только объятия успокаивающего разомкнулись, девушка стремглав бросилась на шею Генриху. Теперь тот попал в аналогичную с Радиком ситуацию, впрочем, похоже, ученый растерялся даже сильнее – у него опыт общения с женским полом не был столь велик. Генрих несмело попытался освободиться от прилипчивой плаксы, а Радик удивленно уставился на повелителя мозга в объятиях рыдающей девушки.

– Я бы сейчас не отказался запечатлеть этот сюжет на полотне... – язвительно заметил художник. Однако через пару мгновений сжалился и, приоткрыв дверь, попросил Арину заняться гостьей. Та явилась незамедлительно. Мгновенно оценив ситуацию, Арина буквально отодрала Машу от ученого.

– Иди, дорогая, посиди на диванчике, не мешай людям работать! – Маша покорно, будто под контролем эсэсовского офицера, двинулась к дивану. Плакать, однако, не прекратила. – Ну вот, садись, перестань рыдать, выпей водички и погрызи яблочко.

Ответная реакция была стремительной и неадекватной. Маша вскочила с дивана и клешнями вцепилась в Арину, намереваясь теперь окропить рыданиями ее плечо.

Не тут-то было. Арина четко блокировала предплечья девушки и властно приказала:

– Сядь и прекрати истерику. Ты что, не понимаешь, что мешаешь работать? Доктор только что спас человека от неминуемой гибели!!!

Тем временем Генрих взял себя в руки и жестом пригласил Радика следовать за собой. Радик не без робости уселся за компьютером рядом с исследователем.

– Смотрите внимательно, – приказал тот, ткнув пальцем в экран. – Здесь – причина ваших недомоганий.

На экране появился мерцающий красным светом почти правильный круг, который, казалось, намеренно не дорисовали циркулем в одном месте.

– Как вы понимаете, картинка сильно увеличена, на самом деле этот очаг занимает микроскопическое пространство в вашей голове. Именно так он выглядел до того, как природа решила вас пощадить – в противном случае сегодня этот малюсенький просвет был бы закрыт, а по вам уже отслужили бы похоронную мессу.

Радик возмутился:

– Да что вы себе позволяете?!

Генрих скептически усмехнулся:

– Это, дорогой мой, не я! Это вы себе позволяете! И при этом думаете, что вольны в своих поступках и помыслах. Однако нет! Пока вы искали спасения, прошло три или даже четыре месяца! Вы думаете, ко мне больше не приходили такие вот несчастные в надежде на чудо? Так вот! Приходили! Бывший прокурор, который всю жизнь занимался тем, что калечил людям судьбы за взятки; генерал ФСБ, отправивший в горячие точки тысячи молодых ребят как пушечное мясо; горе-строитель, по вине которого обрушилось несколько многоэтажек; барышня, торгующая живыми людьми; именитый хирург, посадивший на иглу не один десяток подростков-мальчиков, преподаватель истории – педофил... У всех перечисленных присутствовала картина, близкая к вашей. Троих из них уже нет в живых. Генерал стал случайной мишенью на охоте, дама неудачно пообедала в ресторане – впала в кому прямо за столом, хирурга исполосовали ножами неизвестные хулиганы... – Генрих помолчал. – Но, вы знаете, я не испытываю сочувствия к этим людям. А вот вас мне почему-то жалко. Я искренне хотел, чтобы у вас изменилась картина. Так-то, мой друг.

Радик почувствовал прилив благодушия.

– Так откуда вам стало известно, что мои дела улучшились?

– Смотрите! – Генрих вновь ткнул пальцем в картинку. – Это – ваше сегодняшнее сканирование. На первый взгляд различий нет, но тончайшие электронные измерения зафиксировали уменьшение плотности очага и увеличение разрыва крайней линии. Это говорит о том, что у вас начался процесс регенерации здоровых клеток. Я так это называю.

– А может он повернуться вспять? – тихо спросил художник.

– Не знаю. Для этого нужны не менее веские основания, как и для начала формирования «очага вины». По крайней мере, это случится не скоро.

– Ну что же, спасибо, дорогой товарищ, как вы любите говорить, – произнес Радик, поднимаясь из кресла.

– Обращайтесь, – съязвил ученый, – и не забудьте позвонить Борису!

Радик повернулся:

– Даже не сомневайтесь, я понимаю, кому и чем я обязан. ...Кстати, профессор, неужели эта молодая женщина успела так сильно провиниться перед Господом, что уже шагнула на тропу смерти?

– Не знаю, пока не знаю. Всего наилучшего.

Генрих встал, демонстрируя, что продолжать беседу не намерен. Ему и правда хотелось скорее вернуться к Маше.

Для того чтобы найти жемчужину, нужно хотеть найти ее; но не слишком сильно хотеть – можно спугнуть удачу.

Н.П. Бехтерева

Генрих очень надеялся, что у новой пациентки закончился слезный запас, по крайней мере, Арина должна была позаботиться об этом. Так и было: Арина и Маша пили чай и мирно болтали. Но как только девушка увидела Генриха, ее лицо моментально сморщилось в горестной гримасе.

Генрих устало вздохнул:

– Если вы все время будете рыдать, я точно не смогу вам помочь. Тем более мы еще не знаем наверняка, нужен я вам или нет.