Очаг вины - Татьяна Огородникова

Так Радик оказался в реанимации, а Леля нашла свою судьбу в лице фельдшера-коновала по имени Леха.

Очнувшись в больничном блоке, Радик спасовал. Он не мог поверить, что выжил. Робкое возвращение к жизни состоялось в тот момент, когда отец семейства впервые за много лет почувствовал себя счастливым. Находясь на грани смерти, он легко и радостно общался с Олей и Ильей, причем это было на уровне эмоций, энергий и чувств. Размытые телесные оболочки окружали невесомые субстанции – наверное, это и были души. В другой жизни не было боли, сомнений, обид... В ней было настолько сладко, что покидать тот мир не хотелось. Там были не нужны слова. Достаточно подумать – и тут же получен ответ на вопрос, только захочешь увидеть – и оказываешься в том месте, которое загадал. Удивительно: что бы ни происходило в этом самом месте, никаких эмоций происходящее не вызывало; только благодатная эйфория, ни с чем не сравнимый кайф постоянно сопровождал всякое действие и перемещение. Радик знавал то, что земные беспредельщики называют кайфом. Это совсем другое дело – кокосовая дорога открывает только физическую мощь на сутки, трава погружает в нирвану и раздумья, героин создает временную иллюзию счастья... Все это, во-первых, краткосрочно, во-вторых, сопровождается крайне неприятными и болезненными последствиями. Новая эйфория была другой. В ней ты понимал, что обрел покой и счастье навеки. Именно поэтому страшно не хотелось уходить из этого мира, в котором чувствовал себя защищенным, открытым и безгранично счастливым, особенно, когда встретил самых близких и любимых людей, которые больше не держат на тебя зла. Радик не испытал негативных эмоций, даже когда увидел из того мира, что его земная жена Кристина достигла совершенства в искусстве Камасутры. Совершенство оттачивалось не только с тренером по фитнесу, но с усатым соседом Альбертом, стоматологом Мишей и многими другими близкими. Похоже, Кристину нисколько не огорчило пребывание кормильца в реанимации, возможно, даже порадовало.

Работая всю долгую жизнь в коварной проблеме «Мозг человека», видишь не только угнетающий, но и мобилизующий эффект, казалось бы, иногда тупиковых ситуаций, преодоление которых подтверждает известный тезис развития знаний по спирали.

Н.П. Бехтерева

Благодаря запойному еврейскому режиссеру Мендельсону и пышногрудой кухарке Леле Радик остался жив, хотя ему было до смерти противно изучать свое отражение в зеркале, а уж тем более мерзко вспоминать, каким великим и непревзойденным он чувствовал себя в былые времена. Приземленные потребности супруги Кристины Радик удовлетворял безоговорочно. Причиной щедрости было отвращение и презрение. За свое меркантильное счастье тупоголовая женщина расплатилась сполна, считая миссию завершенной: детей Радик очень любил. Мать детей распоряжалась безлимитной картой, тремя машинами на выбор, скидками в магазинах, отдельной квартирой на Остоженке... Все это образовалось давно и принималось как должное. Зато дети любили отца не за деньги – они искренне боялись, что папа умрет, о чем любила сообщать мама, и часто плакали. После возвращения из другого мира в нем что-то перевернулось. Он отказался от усыновления детдомовских двойняшек, принеся искренние извинения заведующей. Та с ледяным взглядом понимающе кивнула и недоступно сообщила:

– Ну что ж, бывает...

Правда, после того как Радик заверил, что материальную сторону вопроса он закроет с лихвой, заведующая резко оттаяла и выдавила:

– Ну, если передумаете, милости просим. Мы быстро решим все формальности.

Радик в порыве благодарности подарил детскому дому рояль и десяток компьютеров, лично заведующей вручил конверт с деньгами, а затем с чистым сердцем отпустил жену Кристину к тренеру и прочим любителям Камасутры, предоставив им все условия для безбедного проживания, а детей забрал к себе.

Он даже не удивился, когда осознал, что Илюха с Аней за два месяца ни разу не спросили, где мама. Их вполне устраивала домработница Леля с бойфрендом фельдшером Лехой, которого та остервенело кошмарила, хотя и называла мужем.

Радик провел три месяца в осознании себя новым человеком и в один миг понял, что хочет жить – невероятно хочет жить! Как можно дольше, со всеми минусами и плюсами, радостями и печалями, которые судьба для него приготовила. Потому что у него есть Илья и Аня. Радик вдруг понял, что беззащитные малыши безоглядно полагаются только на то, что у них есть папа и мама. Дети, оказывается, любят родителей просто так, как бы бесплатно – всего лишь потому, что видят и чувствуют сильных, взрослых и близких: в свои тяжкие моменты и в моменты щенячьего восторга; когда болит живот или царапина; когда мороженое тает во рту... В этом их сила и слабость одновременно: малыши не знают, что люди (в том числе и папа с мамой) подвержены простым человеческим слабостям и по этой причине в любой момент могут подвести и даже предать, но любить-то они никогда не перестанут...

Радик не имел понятия, как объяснить Илье и Анютке, что маме больше нравится заниматься специальными упражнениями с тренером, чем обучением детей или уходом за ними; как рассказать сыну, что доза клубничного кокоса превращает лысого заморыша в прекрасного принца, на которого бросаются самые прекрасные принцессы; как уберечь Анютку от неправильной любви и страданий? Нет, выбор Радика однозначен: он будет делать все, чтобы его детям были необходимы только те радости, которые они создадут сами. Пускай набивают шишки, ошибаются, но он, Рад, точно знает, как отодвинуть их от беды! Во всяком случае, на то время, пока он жив! В этом и состояла проблема. Радик сам не мог определиться, насколько долго продлится его жизнь.

Когда он начинал думать об этом, ему становилось грустно, и тогда Рад принимался изо всех сил тискать и целовать детей, а потом... плакать.

– Папа, почему ты плачешь? – внимательный взгляд Илюхи был таким же, когда он сообщил о том, что папа – желтый.

– Я очень люблю тебя, сынок. Очень люблю. Потому и плачу.

Радик отвечал настолько искренне, что Илья не подвергал сомнению необходимость плакать от любви. Посему Илюха тут же пускал слезу и сообщал отцу, что любит его не меньше, даже намного больше. «Больше всех на свете!» – это заявление действовало по принципу снежного кома. Через пару минут оба мужика рыдали как потерпевшие, а Аня, не выдерживая подобного эмоционального натиска, по-бабьи присоединялась к родственникам. Такие моменты возникали не часто, но Рад готов был отдать за них все самое дорогое, что было у него до сих пор. Обычно после подобных откровений Радик укладывал детей в постель и удалялся в мастерскую. Главной темой его последних работ были дети. Вот мальчик с яблоком, девочка с зонтом – они на фоне страданий и проклятой жизни дарили надежду. Радик больше не штамповал картины на продажу; теперь вместе с раздумьями одно полотно стоило ему нескольких месяцев, а может быть, и лет...

Борис появился именно тогда, когда творец был погружен в раздумья.

При творческом процессе развивается свое, особое эмоциональное состояние, в данный момент и именно этому процессу присущее.