Повесть о Ладе, или Зачарованная княжна - Светлана Фортунская

Однажды к нам на огонек заглянул Ворон. То ли ему надоело притворяться, что он занимается серьезной научной работой, то ли он просто заскучал в одиночестве, находясь в своем кабинете, возможно, что и замерз – на кухне, где нас было шестеро и где постоянно кипел чайник, было не в пример теплее. (Вы спросите, а как же наш Петушок? А никак, скажу я вам. Его не интересовали рассказы, ему не нужно было общение ни с нами, ни с кем иным. Ежеутренне и ежевечерне он докладывал Пауку, что на вверенном ему участке происшествий нет, заболевших и отсутствующих тоже – даже если Лады не было дома, – а потом отправлялся терроризировать Домовушку, требуя от него с интервалом в пять секунд: «Есть! Есть! Есть!..» Наевшись, он вспархивал на спинку кресла и спал там, сунув голову под крыло, пока его желудок не переваривал съеденное. Только на заре он несколько отвлекался и долго, со вкусом кукарекал, хотя и очень тоненьким голоском. А с заходом солнца он засыпал мертвым сном, и, по-моему, даже пожар не пробудил бы его ночью. Но если Паук командовал подъем – днем ли, ночью ли, – Петух вскакивал и начинал кукарекать.)

Однако я отвлекся. Итак, Ворон залетел погреться, чему мы были не очень рады – я ожидал придирок, многословных высказываний и язвительной критики. В ту ночь я рассказывал им Сташеффа, «Чародей поневоле». При появлении Ворона я замолчал. Мои слушатели зароптали, как это бывает в кинотеатре, когда пленка вдруг рвется. Ворон добродушно захихикал, извинившись за свое вторжение, попросил чашку чаю и сказал дружелюбно:

– Что ж ты, Кот, молчишь? Продолжай, я с удовольствием послушаю. Обязуюсь не перебивать.

Слушатели, получив к тому времени едва ли треть обычной порции, потребовали продолжения. Для приличия я поломался немного и стал рассказывать дальше. Против ожидания Ворон не перебил меня ни разу, внимал с интересом, хотя и несколько хохлился на своем насесте.

– Ты там побывал? Где это находится? – спросил он, когда я закончил свое повествование.

– Нигде, конечно, – хмыкнул я. – Это же фантастика.

– Фантастика? – переспросил Ворон, наклоняя голову к плечу и глядя на меня своими желтыми горящими глазами.

– Ну да. Книга такая. Роман фантастический.

Ворон от изумления разинул клюв.

– Ты хочешь сказать, что это… Странно. Я прочел все издаваемые Здесь сказки, но никогда не встречался с чем-либо подобным…

– Это не сказка, сказано тебе – фантастика. Есть такой жанр в литературе, в нашей и зарубежной. Научная фантастика, авантюрная фантастика, фэнтези и так далее…

– Что?! – Ворон подпрыгнул на насесте. – Ты хочешь сказать, что у вас Здесь существует серьезная магическая литература? Что у вас пишутся книги на такие темы? И что их много?

Я не мог понять, чему он так изумляется и почему так волнуется. Ворон перестал нервничать, взял себя в руки, то есть в крылья, и сказал очень спокойно и очень официально:

– Будь добр, зайди ко мне в кабинет.

…Ворон расхаживал по столу, заложив крылья за спину, – ни дать ни взять полководец, вынашивающий план решающего сражения. Я слегка мурлыкнул, давая знать о своем присутствии. Ворон, не прекращая вышагивать, махнул крылом: заходи, мол, и я присел на стульчик, по-прежнему недоумевая. Потом мне надоело недоумевать, равно как и искать разгадку вопроса, зачем я понадобился его наимудрейшеству, и я задремал, кажется, даже сон успел увидеть, но скоро был прерван весьма бесцеремонно, я бы даже сказал, грубо – болезненным щипком за ухо. Я взвыл.

– Прости, – кротко сказал Ворон. – В волнении я не соразмерил свои силы. Извини, если сделал тебе больно.

– Ничего себе! – ахнул я. Ухо горело. – Ничего себе «не соразмерил силы»! Мог бы разбудить более безопасным способом: похлопать по плечу крылышком, например. Или подать сигнал голосом.

– Я извинился, – по-прежнему кротко сказал Ворон. – Ты должен согласиться, что не каждый день происходят такие события, какое случилось сегодня. И мое волнение, и то, что я на какое-то время утратил контроль над собой, – мне кажется, это вполне понятно и вполне простительно.

– Но какое такое событие произошло сегодня, я что-то не соображу? Кроме того, что ты нарушил свое уединение и присоединился к нашей компании, не припоминаю никаких других событий. За что же ты мне чуть ухо не оторвал?

– Я извинился! – каркнул Ворон, теряя терпение. – И давай прекратим эту дискуссию, чтобы не терять драгоценного, и без того уже безвозвратно потерянного времени! Если же ты не удовлетворен, то по окончании нашего разговора я позволю тебе отплатить мне тем же.

– То есть ущипнуть тебя за ухо? – саркастически хмыкнул я. – Хорошо. Только ты должен показать мне, где у тебя уши. Так что ты от меня хотел?

– Я? Ах да! – Ворон потер лоб и снова заложил крылья за спину. – Из твоих слов, – начал он, расхаживая вдоль стола, – я вывел, что у вас Здесь существует целый пласт неизвестной мне литературы, которую можно отнести к магической. Я не буду останавливаться на причинах, почему, – он выделил голосом последнее слово, – почему я узнаю об этом только сейчас. Я не могу признать это своим упущением, так как в силу ряда обстоятельств не являюсь ни покупателем книг, ни абонентом какой-либо публичной библиотеки. Не скажу также, что виноват в том ты, хотя мог бы меня и проинформировать ранее, зная, чему именно я посвящаю все свое время и все свои силы.

– Но я не знаю! – возразил я возмущенно. – Я знаю только, что ты целыми днями читаешь сказки…

– Я не читаю! – возмущенно каркнул Ворон. – Я изучаю! Я продолжаю начатый Бабушкой труд по изучению Здешнего фольклора – сказок, легенд и мифов – с целью определить, имеются ли какие-то сведения в вашем Здесь о наличии перехода между вашим Здесь и нашим Там. И, ежели таковые имеются, попытаться наладить этот переход. В поисках выхода, да-да, в поисках выхода, для возвращения домой…

– Погоди, погоди! – остановил я Ворона. – Не ты ли говорил, что фольклор в частности и произведения искусства вообще нельзя считать источником научных знаний? Помнится, ты еще с Ладой поссорился по этому поводу?..

– Да, то есть нет! – каркнул Ворон, выходя из себя. – Я говорил и повторю, что литература не есть источник фактических знаний, а только лишь творческое переосмысление действительности! Но, – я подчеркиваю! – Действительности! Для того чтобы произведение искусства имело художественную ценность, оно должно быть прежде всего правдивым. Правда должна лежать в его основе, истина! Поэтому я ищу и извлекаю из сказок крупицы истины, которые относятся к посещению Здешними уроженцами нашего мира. И наоборот. И ты должен составить для меня список книг, то есть этой своей фантастики, в которых упоминается о переходе между мирами…

– Ворон, опомнись! – теперь уже заорал я. – Какая истина в фантастике! То есть там есть, конечно, правда характеров и логика событий, но не больше! Все, о чем там пишется, не существует! Это выдумка! Фантазия автора! Он придумывает миры и персонажей, придумывает сам, из головы берет! На самом деле в реальности всего этого нет!