Рождение бабушки. Когда дочка становится мамой - Анат Гарари

Не дожидаясь ответа, она продолжает на одном дыхании:

– У меня на работе на телевидении я встречаю много известных женщин и слышу массу рассказов, да и сама иногда вижу вещи, которые можно увидеть только за кулисами; так что, поверьте мне, я видела все!

Теперь Мики уже не просто говорит, а вещает:

– Есть мамы, от которых дочка слова доброго не дождется, и есть дочки – у меня волосы дыбом становятся, когда я слышу, как они говорят о своих матерях.

Ее передергивает.

– С каким неуважением, с каким пренебрежением они отзываются о своих мамах! Вы бы слышали, каким высокомерным тоном они говорят с ними по телефону! А, закрыв телефон, мило улыбаются, прямо – сама невинность!

Она замолкает на мгновение, а затем возвращается к Элле:

– И все же я не могу понять, как это девушка, у которой, по крайней мере внешне, все благополучно, вдруг так резко меняет свое отношение к матери? И моя дочка тоже бывала недовольна; и у нас не всегда все гладко, ну так что, она встает и уходит? Нет! С какой стати?!

Мики поднимает с пола сумку и достает оттуда пачку сигарет.

– Подумайте, может, да, произошло что-то, но вы предпочли об этом забыть? Постарайтесь припомнить, может, вы ей что-то сказали, и она обиделась; или вы встречались с мужчиной, а она с ним не поладила? А, может, это она встречалась с кем-то, кто вам не понравился? Я и такое слыхала; такое тоже случается!

Последнюю фразу она произносит с особым выражением, в ее голосе ясно звучат назидательные нотки.

– Да ни с кем я не встречалась! – выкрикивает Элла. – Я же вам сказала, что не подпускала к себе никого; я была занята только ею. Только ею! А она… она даже не нашла нужным познакомить меня со своим парнем.

– Ну так тем более стоит основательно задуматься, в чем же там дело! – категорично заявляет Мики, не глядя на Эллу, а переводя взгляд с одной женщины на другую в надежде прочесть в их глазах поддержку и одобрение.

Элла, которая, казалось, уже успокоилась, опять начинает плакать и беспомощно смотрит на Нири. Та устало опускает веки, а затем произносит:

– Я предлагаю немного успокоиться, и я…

Мики прерывает ее на полуслове:

– Вы меня, Нири, конечно, извините, но я действительно думаю, что вам этого не понять. Сколько лет вашей дочке? Она ведь еще маленькая? Не зря же говорят, маленькие детки – маленькие бедки…

Нири сосредоточенно смотрит на Мики и молчит. Маргалит не может найти себе места от смущения и, сидя на краешке стула, довольно громко шикает, но безрезультатно.

– Что?! Я попрошу не затыкать мне рот! – раздраженно бросает ей Мики и вновь обращается к Нири. – Я уверена, что существуют специальные группы для таких матерей, как она! Вам надо было это проверить! Даже у меня достаточно связей, чтобы найти для нее подходящее место, ну а у вас – и подавно! Почему вы не направили ее в подходящую группу? Там бы ей точно помогли лучше, чем здесь. Может, еще не поздно! – И продолжает, повернувшись к Элле. – Вы, что, не проходили собеседования? Вы ничего не рассказали Нири?!

Решительным движением руки Нири вынуждает Мики остановиться.

– Вы очень сердитесь, – взволнованно произносит она. – Вы сердитесь на Эллу за то, что она, как вам кажется, не смогла удержать свою дочь возле себя; вы сердитесь на Эйнав за ее, на ваш взгляд, неблагодарность и вы сердитесь на меня, – Нири останавливает свой взгляд поочередно на каждой из женщин, – и, как мне кажется, не только вы.

– Вы абсолютно правы. Я действительно очень сержусь, потому что Элла не подходит для этой группы, – тихо, сквозь зубы цедит Мики, подавшись в сторону Нири, но не отрывая глаз от пола. – И я действительно сержусь на вас за то, что вы согласились ее записать. К чему нам все эти драмы? – обращается она к группе и замолкает, давая возможность остальным подтвердить ее правоту.

Но все сидят, опустив головы. Мики нервно оглядывает притихших женщин и продолжает, обращаясь к Нири:

– Но хотя бы в одном вы правы: я тоже уверена, что не я одна так думаю! Я уже привыкла к тому, что все прячутся за мою спину. Ну и пусть, мне это не мешает!

В комнате по-прежнему тихо, мамы замерли на своих местах, боясь пошевельнуться. Элла сидит, вся сжавшись, и не сводит глаз с Нири. Нири выпрямляется на своем месте и говорит, не глядя на Эллу:

– Как-то я искала слова, близкие по смыслу к слову «гнев». В словаре синонимов, я помню, был длинный список, но то, что мне приходит в голову сейчас, это досада, недовольство или – более сильное – негодование. По-моему, эти слова отражают настроение, которое царит в данный момент здесь в комнате. Сначала было возмущение поведением Мики по отношению к Элле. Затем к жалости и сочувствию, которые вы сами испытываете к Элле, прибавилось еще и раздражение из-за того, что она так и не смогла разрешить проблемы с Эйнав. Есть претензии к самой Эйнав за ее жестокое, на ваш взгляд, отношение к матери.

Нири останавливается, усаживается поудобнее и с нарастающей уверенностью продолжает:

– Ко всему вышесказанному я добавлю еще разочарование. Разочарование во мне, высказанное Мики от имени всей группы. Вы считаете, что я не справилась, можно сказать, уснула на посту, и в защитную оболочку нашей группы проникло чужеродное тело, вирус, заставивший вас соприкоснуться с вещами, о существовании которых вы предпочитаете не знать. Вам тяжело слушать рассказ Эллы, особенно сейчас. Ведь история Эллы – это страшный сон каждой матери: что будет, если дети ее бросят, отплатят неблагодарностью и жестокостью за ее любовь и преданность? Особенно сейчас, когда меняется ваша жизнь; когда ваши дочки полностью поглощены своей беременностью или только что родившимся ребенком, и вам все еще неясно, как все сложится и какое место отведено вам в этой – новой – жизни, вы, я думаю, не желаете не только думать, но даже слышать о такой возможности; и если вы случайно, как сегодня, сталкиваетесь с чем-то подобным, вы спешите отвести взгляд, говоря себе при этом: «Со мной этого не случится».

Нири опять останавливается на мгновение и еле слышно добавляет:

– История Эллы не может не пугать.

И снова – тишина. Проходит еще несколько минут, прежде чем раздается сдавленный голос Эллы.

– Я лучше пойду, – произносит она трясущимися губами, обращаясь к Нири.

Никто не произносит ни слова; Маргалит с сочувствием смотрит на Эллу, а Клодин смотрит на Маргалит.

Элла поплотнее закутывается во влажную от слез шаль и привстает со стула, но Нири останавливает ее легким движением руки.

– Постарайтесь остаться с нами. Я знаю, что вам очень тяжело, и нам тоже тяжело, но я прошу вас остаться.

Элла отвечает долгим тяжелым взглядом и остается на месте. На лице Маргалит появляется улыбка; Клодин, незаметно придвинувшись к Элле, поглаживает ее руку. Кажется, что тишина прописалась в этой комнате навечно.