Рождение бабушки. Когда дочка становится мамой - Анат Гарари

«Конкуренция, – говорит Элла сама себе. – У меня здесь нет соперников. В самом главном состязании я уже проиграла, эта дистанция уже не для меня! И опять к глазам подступают слезы, просачиваются сквозь пальцы». – Элла плачет. Слезы безостановочно текут по щекам; руки бессильно лежат на коленях, не пытаясь больше преградить путь их потоку. Она не замечает устремленных на нее взглядов, выражающих часть – удивление, часть – любопытство, часть – сострадание.

– Что с вами? – Клодин касается ее плеча, а Маргалит, чуть помедлив, приближается к ней, протягивает салфетку и гладит по щеке. Остальные замерли на своих стульях, напряженно наблюдая за происходящим. Элла постепенно успокаивается и вытирает глаза. Маргалит нерешительно смотрит на Клодин, та кивает ей головой, предлагая вернуться на свое место, а сама продолжает привычным материнским жестом поглаживать Эллу по спине. Маргалит садится, присоединяясь к затихшей в ожидании группе.

Через несколько минут Элла выпрямляется, все еще не глядя ни на кого, вытирает глаза и нос, еле слышно то ли вздыхает, то ли всхлипывает.

– Вы в состоянии говорить? – мягко обращается к ней Нири.

– Я… – Элла глубоко вздыхает и поднимает на нее грустные глаза. – Есть что-то важное, очень важное, чего я вам не рассказала. Я сказала вам, что я бабушка, и это правда, но… мой случай… особенный. Моя дочка родила несколько месяцев тому назад – два месяца, если точно – но…

Она продолжает еле слышно:

– Я ни разу не видела свою внучку. Я знаю, что это внучка, мне рассказали… Я слышала… Но я не знаю ее… А она не знает меня…

– Что значит, не знаете? – громко произносит Мики, глядя на Эллу.

– Эйнав, моя дочка, она… она, – Элла по-прежнему не сводит глаз с Нири, – она прервала связь со мной три года тому назад, с тех пор я ни разу с ней не говорила. Сначала я пыталась с ней связаться, но безрезультатно: она передала мне через свою подругу, что ей необходимо отдохнуть от меня и чтобы я ее не искала. Я знаю от той же подруги, что она не замужем, но живет с кем-то, и у них родился ребенок.

Она останавливается, переводит дух.

– Я впервые говорю об этом вот так, открыто.

– И вы держали это в тайне целых три года?! – не выдерживает Това.

– Я не делала из этого секрета, но и не бежала кому-то рассказывать. Я все время надеялась, что она вернется. Я ждала ее…

По лицу Эллы опять текут слезы, но она продолжает говорить:

– И вот, вчера она пришла… Я встала вчера утром со странным чувством, не знаю, что это было – слабость, усталость… Вроде и не больная, но все тело такое тяжелое; я решила остаться дома. Я работаю медицинской секретаршей в одном и том же кабинете уже много лет, и вы знаете, эта работа требует от меня быть всегда внимательной к клиентам, улыбаться, интересоваться их здоровьем. Вчера я почувствовала, что у меня нет на это сил, и позвонила сказать, что заболела. Впервые я соврала врачу, с которым работаю. Ну, не совсем соврала, но и не сказала правду, может, потому что и сама не знала, что со мной происходит. Короче, я осталась дома и прилегла в гостиной; был такой приятный ветерок и, наверное, я уснула. В последнее время я что-то плохо сплю. Сквозь сон я почувствовала, что что-то происходит, но у меня не было сил открыть глаза. Я окончательно проснулась оттого что услышала, как хлопнула дверь. Я вскочила с дивана и даже схватила со стола вазу, так я испугалась: все-таки женщина, одна в доме. Я бросилась к окну посмотреть, и вдруг… я вижу Эйнав там, внизу, садится в красную машину; кто-то ее там ждал!

– Вы ее позвали? – подавшись вперед и глядя на Эллу широко раскрытыми глазами, спрашивает Анна.

– Да нет, не позвала. Я будто онемела. У меня началось такое сердцебиение – мне казалось, что сердце вот-вот выскочит наружу. У меня не было сил даже просто открыть рот. Все, что я могла, – это плакать, я сидела и плакала и не могла остановиться. Я проплакала до позднего вечера, у меня жутко разболелась голова, – Элла не замечает беспрерывно текущих слез. – Она была дома и даже не оставила записки! Понимаете, для нее это была неприятная случайность, что она застала меня дома! Ошибка в программировании – она не собиралась со мной встречаться! Она приходила не ко мне! Поэтому она кралась на цыпочках, чтобы меня не разбудить.

Клодин и Орна, сидящие по обе стороны от Эллы, гладят ее по спине, остальные женщины сочувственно смотрят на нее. Маргалит даже не пытается скрыть своих слез.

– А зачем она приходила, вы знаете? – спрашивает Това мягким, не характерным для нее участливым тоном.

– После того, как машина уехала, я сделала круг по квартире и зашла в ее комнату, в которой я, между прочим, ничего не трогала с тех пор, как она ушла, – все так и оставалось на своих местах. Дурочка, я уже сто раз могла поменять наши комнаты, потому что ее комната большая, а я сплю в маленьком закутке, но я все надеялась, что придет день – и она вернется, – громко плачет Элла. – Какая я дура!

Она сбрасывает с себя шаль и резко выпрямляется на стуле.

– Она зашла к себе в комнату и забрала оттуда все игрушки и книжки, которые я хранила с тех пор, как она была маленькой. Наверное, для своей малышки. Кто, вы думаете, ей все это покупал? Я! Я и Далья, моя соседка, и Ора, моя подружка; нас было у нее три мамы, мы всегда ее баловали играми, и куклами, и книжками, а она все забрала! Может, у нее нет денег, чтобы покупать игрушки, не знаю. И вообще какое мне дело!

– Она, наверное, тоже очень привязана ко всем этим вещам, – робко замечает Маргалит.

– А мне совершенно все равно! – уперев глаза в пол, выкрикивает Элла. – Она не сказала мне ни одного слова, даже не поздоровалась! Она видит, что я лежу дома в середине рабочего дня, что я не на работе, и – что? У нее не возникло мысли, что, может, я заболела?! Она ведь знает, что для меня работа – это святое, что я никогда не делаю себе поблажек. Неужто я настолько ей безразлична?! За что она меня так ненавидит?! Что я ей такого сделала, чем заслужила такое к себе отношение?!

Элла обнимает себя за плечи и, наконец-то оторвав взгляд от пола, поднимает глаза на Нири, которая за все это время не проронила ни звука.

– Я все надеялась, что она вернется; что она поймет, что хватит; что я ей нужна, что она по мне скучает. Я вела себя так, будто она вот-вот вернется. Я даже не стала менять замок в дверях, хотя меня дважды обворовывали, лишь бы она смогла войти. Я не уезжаю в отпуск, даже по стране; никогда не отключаю телефон, чтобы она всегда могла меня найти.

Нири сидит, наклонившись вперед, и грустно смотрит на Эллу; ее глаза – обычно зеленоватые – приобрели незнакомый темно-серый оттенок.

«Ты, наверное, никогда бы не смогла так поступить, – мысленно обращается к ней Элла, – ты хорошая дочь, это сразу видно».

Они молча смотрят друг на друга, пока Мики не врывается в их безмолвное пространство и не провозглашает, возбужденно размахивая руками:

– Ну, знаете ли, я таких детей не встречала! Это же чистое издевательство – то, что она с ней делает!