Локомотив «Бесконечный». Последний костыль - Кеннет Оппель

– Молодец! – похвалил его почтмейстер, перебросив посылку в один из раскрытых мешков и отметив что-то в бумагах, а затем почесал собаку за ухом. – Это Оуни, наш почтовый пес.

Треугольные уши пса встали торчком, хвост благодарно завилял.

С его ошейника свисало множество медалей, и Уилл удивился, что собака вообще могла поднять голову. Он едва не спросил, за что пес получил все эти награды, но вовремя одернул себя. Мистер Килгур, по-видимому, понял, что он хотел спросить, и сам ответил:

– Люди дают их ему на каждой станции. Он всюду побывал. Хьюстон. Черчилл. Энн-Арбор. Мэры награждают его медалями. Он наш талисман, наш Оуни. Доставляет почту вовремя – и ни одной аварии не было за те пятнадцать лет, что он с нами.

– Он прелесть, – сказала Марен, наклонившись, чтобы погладить собаку.

Уилл тоже погладил ее, но скорее чтобы коснуться руки Марен.

– Очаровательно, – бесстрастно произнес мистер Дориан. – Идем дальше.

– Одну минуточку, – остановил его почтмейстер. – Приближается обмен почтой, и впереди будет тесновато. – Он проверил карманные часы. – Харрисон! Рейд! Открывайте.

Двое мужчин подбежали и потянули цепь, поднимавшую высокую металлическую панель в стене вагона. Внутрь ворвался ночной воздух. В темноте Уилл увидел пролетавшие мимо телеграфные столбы.

– Навешивай! – перекрикивал почтмейстер стук колес.

В центре вагона, как мачта, стоял крепкий металлический столб. От него на расстоянии трех футов друг от друга отходили две руки. Харрисон и Рейд прицепили мешок с почтой на нижний крюк, раскрутили его и направили обе руки таким образом, чтобы они свешивались из большего окна вагона.

– А вот и мы! – крикнул один из мужчин, высунув голову.

– Убери свою глупую голову. Сколько раз тебе повторять? Хочешь, чтобы ее отрезало?

Почтмейстер посмотрел на Уилла и закатил глаза.

Что-то промелькнуло за окном, раздался громкий треск, и в ту же минуту мешок с нижнего крюка исчез, а на верхнем, секунду назад пустом, уже оказался новый.

– Видали?! – воскликнул Килгур и гордо кивнул головой, хотя сам уже тысячу раз видел это. – Они хватают свою почту, а мы – подбираем их. Давайте, ребята, начинаем сортировать! У нас всего час до следующей остановки, а потом проезжаем через маскег!

– До свидания, Оуни, – попрощалась Марен с собакой.

Пес повилял хвостом и начал обнюхивать разные свертки на полу, как будто мог прочитать написанный на них адрес.

Проводник повел их через следующий вагон. Когда дверь за ними закрылась, Уилл сразу заметил, насколько тише там было по сравнению с вагоном переселенцев. Наверное, здесь лучше была изоляция, да и подвеска тоже. Дорога не казалась такой неровной. Пол был недавно выкрашен в белый цвет, а на потолке красовались декоративные разводы. По стенам через равные интервалы расположились газовые светильники. По оба конца вагона стояло по газовой плите, но не было ни копоти, ни запаха.

В данный момент вагон готовился к отходу ко сну. Стюарды раздавали подушки и одеяла, опускали полки. Вагон был поделен на секции тяжелыми занавесями. Народу было много, но не столько, сколько в вагонах переселенцев. Все пассажиры смотрели на артистов, и Уилл осознал, как сильно они с Марен и мистером Дорианом отличались от ковбоев и фермеров в майках и джинсах.

Пройдя еще несколько вагонов, проводник провел их через багажное отделение и помещения для персонала. Наконец он открыл дверцу в крохотное купе и отошел в сторону, пропустив их вперед. На одной стене было три полки, почти полностью загораживавшие единственное окно. На другой – узкая скамейка. Как порой шутила его мама, когда они еще жили в старой квартире: «Места не было, даже чтобы переменить мнение».

– Надеюсь, вас это устроит. Это единственное свободное купе в третьем классе. Вы можете положить свои вещи на полки, – сказал проводник.

– Мы вам очень благодарны, – ответил мистер Дориан. – Спасибо.

– Я попросил одного из проводников постелить вам постели. Туалет в конце вагона. Вагон-ресторан – через несколько вагонов. Вы будете сегодня ужинать?

– Спасибо, мы уже поели, – сказала Марен.

– За вагоном-рестораном – салун, где вы будете выступать завтра в полдень. Прекрасное место.

– Превосходно, – сказал мистер Дориан, закрывая дверь.

– Спокойной ночи.

Уилл положил свой маленький чемоданчик на полку и устроился на скамейке, почти коснувшись коленями нижней полки на другой стороне купе.

– В вагонах переселенцев ты погорячился, – спокойно сказал ему мистер Дориан. – Ты дал понять о себе больше, чем следовало.

Уилл решил, что он его упрекает.

– Я сожалею, – сказал он, – но то, что делает Питерс, – ужасно. Почему Сэм Стил не положит этому конец?

– Конная полиция не патрулирует вагоны с переселенцами, – объяснил мистер Дориан. – Им предоставляют самим разбираться со своими делами.

– Я поговорю об этом с папой. Они едут там в такой тесноте, что даже скот содержат в лучших условиях.

– Я согласна с Уиллом, – поддержала его Марен. – Это несправедливо.

– В мире много несправедливостей, – ответил мистер Дориан, и впервые Уилл понял, что его спокойная манера речи на самом деле скрывала гнев. – Предки моего отца приехали из Франции и забрали эту землю. Потом появились англичане и забрали ее у французов. А потом американцы попытались забрать ее у англичан. Будучи метисом, я видел, как моих соплеменников притесняли и доводили до постыдного состояния. Я не то чтобы равнодушен к страданиям этих новых переселенцев, но они – всего лишь группа европейцев, которые приехали, чтобы забрать землю, которая когда-то принадлежала только местному населению.

Уилл никогда об этом не задумывался и не нашелся что на это ответить. Все оказалось более сложным, чем он мог себе представить.

– И все же, – сказал инспектор манежа, – ты поступил очень хорошо, проявив такую доброту к этому мальчику. И на сцене ты выступил превосходно.

– Вы так считаете? – спросил Уилл, удивленный такой похвалой.

– Это был один из лучших дебютов, которые я когда-либо видел.

– Мне было ужасно страшно!

– Этого никто не заметил. И те рисунки, которые ты сделал, были необыкновенны. В них была такая энергия!

Уилл даже не успел как следует разглядеть свои наброски. Он покраснел, не в силах припомнить, чтобы его отец когда-нибудь так хвалил его.

– Вы ему голову вскружите, – сказала Марен.

– Нет, думаю, с его головой все будет в порядке. А теперь, Уильям, давай прогуляемся в туалет и дадим Марен возможность переодеться.

Уилл не очень представлял себе, как он мог поддерживать чистоту, ведь умываться ему было нельзя из-за грима на лице, а зубы он почистить не мог, потому что его зубная щетка и паста аккуратно лежали на сверкающей чистотой фарфоровой раковине в апартаментах первого класса. Он решил просто почистить их пальцем. Уилл снял жилетку, и из кармана на пол выпали странного вида очки.