Возле Чистых прудов - Сергей Владимирович Киреев

кивнул: «Пора. Гуд бай, май леди!»

Он обратно ровно через год

Восвояси с заработков едет,

Полмешка подарков ей везет.

Степь да степь в окошке, тучи пыли,

Вон разъезд, тот самый, промелькнул.

Нету здесь стоянки. Отменили.

Вот и все. Приплыли. Караул!

Дни бегут вприпрыжку, по-собачьи,

И она с перрона иногда

Машет, машет, машет наудачу

Поезду «Москва — Караганда»…

1999

«Клялись не расставаться тыщу лет мы…»

Клялись не расставаться тыщу лет мы,

И сердце так и прыгало в груди,

Я помню мой звонок велосипедный,

Как я тебе сигналил: выходи!

И нам вздыхал вдогонку старый двор наш,

И был я глупым, юным и шальным,

И ливень ледяной лупил наотмашь,

И мы с тобой неслись по мостовым.

Ни забот, ни печали, —

Мы в саду городском

На траве танцевали

Босиком, босиком.

А потом — стужа, осень,

Первый снег в сентябре,

Эх, продрогли насквозь мы

Во дворе, во дворе…

Другие времена, другие песни,

И небоскреб вознесся к небесам —

Вот здесь, где мы когда-то были вместе,

И старый дом снесен ко всем чертям.

Ты службу служишь строго и серьезно,

Где из окошка — вид на мавзолей,

И дрожь берет от мрамора и бронзы,

И люди не похожи на людей.

Вот и листья опали,

Вот и все позади.

Я тебе просигналю:

Выходи, выходи!

Ты в окно между делом

Бросишь вдаль беглый взгляд,

Ты вздохнешь: «Ну и где он,

Старый дом, старый сад?»

Пейзаж уныл — и ветер, бьющий с лета,

И на кустах сирени первый снег,

И черные чугунные ворота,

И у шлагбаума черный человек,

И небоскреб — урод, индюк надутый

Из серого бетона и стекла.

И заморозки стали стужей лютой.

И ты ушла. Ты к ним навек ушла.

И дрожит, чуть живая,

Над бульваром луна.

Ни собак, ни трамваев,

Тишина, тишина.

Полумрак предрассветный

В ледяном серебре.

Вот и все. Вот и нет нас

Во дворе, во дворе…

2012

«Косяком, вереницей, качаясь, плывут…»

Косяком, вереницей, качаясь, плывут

Облака над Серебряным Бором.

Гости пьют да гуляют, закуски жуют.

Ты сидишь за зеленым забором.

В доме плещется праздник, шумит, как прибой.

Танцы. Смех. Это твой день рожденья.

И за окнами дождик веселый, хмельной,

Как мышонок, скользнул серой тенью.

Певчий дрозд

       на высокой сосне

Ноту взял наугад, и ты знаешь,

Что к тебе не придет тот, кого ты во сне

Вот уже тыщу лет вспоминаешь —

Тот, который из школы тебя провожал

И в рубашке наглаженной, белой

Падал ниц пред тобой и по лужам плясал

И бренчал на басах оголтело.

Он тебе одуванчики рвал во дворе

В день рожденья, и ночью бессонной

Пел, свистел и букет оставлял у дверей,

И махал тебе утром с балкона…

Здесь ему

       не плясать и не петь

Под прицелом, под пристальным взором.

Гости вышли наружу — природу смотреть. Сладок рай за высоким забором.

В золотых галунах седовласый лакей

Зажигает огни нал поляной,

И с бокалом хрустальным в холеной руке

Муж твой в штатском сидит у фонтана.

И сверкающих брызг хоровод, фейерверк

Он из кресел своих наблюдает.

Все спокойно у вас. Он большой человек,

Сам живет и тебе не мешает.

Тишина

       и прохлада в саду,

Камыши тянут стебли к закату,

И лучи врассыпную скользят, как по льду,

Заплутав среди мраморных статуй.

Вот и ночь. Вот и утро. Роса на крыльце.

И туман, и цветы возле двери.

Ты сидишь у окна — ни кровинки в лице,

И глазам своим сонным не веришь.

Одуванчики — вот они, желтый букет, —

Перевязаны стебли травинкой.

Ты не видишь пути, ты выходишь в рассвет,

Ты дремучие топчешь тропинки.

Ветер стекла скребет. Мимолетная дрожь

Пробегает по шелковым шторам.

Гости спать собрались. Замирает галдеж.

За забором сидишь, за забором…

1999

«Ладья и ферзь в атаке, и легкие фигуры…»

Ладья и ферзь в атаке, и легкие фигуры —

За шахматной доскою все ночи напролет

Валерий Николаич, учитель физкультуры,

Сидит под абажуром и чай с вареньем пьет.

Он ждет, и мы приходим, и проще нет беседы:

«Делов, мол, на копейку, чему я вас учу:

«Держать удар и верить: без правды нет победы.

И все. И друг за друга стоять плечом к плечу».

Нас жизнь валила навзничь, безумная и злая,

Лишь Петьке с первой парты все беды нипочем.

Ах, если б только знал ты, Валерий Николаич,

За что и с кем он, сволочь, стоит к плечу плечом!

По горло в суете мы увязли, как в трясине.

Умри, но кверху шлепай по лестнице крутой!

И мы, герои спорта, на белом «лимузине»

В знакомый двор въезжаем. Но что-то здесь не то.

Сосед, хмельной и сонный, бормочет зло и глухо:

«Весною схоронили. И все. И кончен бал.

От вас же, от великих, ни слуха и ни духа.

Ах, как он ждал вас, братцы, ах, как