Ящер-2 - Эрик Гарсия

— Надо выбираться отсюда, — буркнул я Эрни.

— Ты себя нормально чувствуешь?

— Давай просто…

Тут меня одолела отрыжка, и я с трудом смог сдержать рвотный позыв, который следовал за ней.

— Давай просто уйдем.

Слава богу, Эрни согласился.

Мы были на полпути к выходу, когда толпа разделилась (ага, непринужденный такой выход!) и появилась Цирцея, загородив нам дорогу. Обычно я был бы более рад ее видеть, но сейчас мне больше всего хотелось очутиться в безопасной комнате отдыха, где никто не жжет трупы, или, если будет такая необходимость, где-нибудь в кустиках.

— Мне стоило предупредить вас, что будет так пахнуть, — сказала она, тут же поняв, в чем моя проблема. — В первый раз бывает неприятно.

И тут, уж не знаю, благодаря ли ее словам, ее отношению или же ее собственному волшебному аромату, но меня перестало тошнить. На самом деле я даже ощутил легкий голод. Я уже готов был поблагодарить Цирцею за вмешательство, но она уже перешла к следующей теме. Внезапно в ее руках появились два маленьких белых конвертика.

— Пока вы не ушли, я хотела бы кое о чем поговорить с вами.

— Мы спешим, — объяснил Эрни.

— Всего минуточку, прошу вас. В эти выходные у нас встреча, — сказала Цирцея. — что-то типа съезда прогрессистов, и я была бы польщена, если бы вы смогли присутствовать на нем в качестве моих гостей. Очень стыдно признаваться, но в таком случае предполагается небольшая плата…

— Это не проблема, — тут же отозвался я. Даже если прогрессисты не вытягивают деньги из своих членов, тем не менее мы же хотим соответствовать образу верхушки среднего класса. Должно казаться, что для нас деньги — это не проблема.

— Отлично, — сказала она. — Если вам срочно понадобится помощь в организации поездки, то здесь вы найдете телефоны наших агентов в Санта Монике.

— Организации поездки?

— Ну да, полета.

— Полета?!

— На Гавайи, — пояснила Цирцея, и я почувствовал, как денежки испаряются из моего кармана. — Можете лететь в Мауи или Кауаи. Без разницы. Оттуда вас заберет катер на подводных крыльях и отвезет днем на наш остров, так что удостоверьтесь, что вы заказали билеты на рейс, прилетающий утром.

Эрни удалось открыть конверт с приглашением, и он уже разинул рот от удивления, глядя на изящный текст на рисовой бумаге: ДОБЕЙТЕСЬ БОЛЬШЕГО ПРОГРЕССА НА НАШЕЙ ВСТРЕЧЕ, ПОСВЯЩЕННОЙ НАТУРАЛИЗАЦИИ. СПЕЦИАЛЬНОЕ ВЕСЕННЕЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ. 4000$, ВКЛЮЧАЯ ЕДУ, НАПИТКИ И ПРОЖИВАНИЕ В РОСКОШНЫХ УСЛОВИЯХ НА ВЫХОДНЫЕ. ПРИГОТОВЬТЕСЬ К ПРОГРЕССУ!

Я сделал жадный глоток самоуверенности, затем запил ее стопочкой бравады и плеснул чуток безрассудства. Подождал, пока этот коктейль осядет в моем желудке и заявил:

— Мы приедем.

* * *

— Мы же, черт возьми, уверены, что мы не приедем, — говорил мне Эрни, когда мы остановились около офиса. — Я не собираюсь просить у Луизы столько денег…

— Ты хочешь выяснить, кто убил Руперта, или нет?

— Если его вообще убили — а я все еще в этом не уверен — то, разумеется, я хочу найти парня, который приложил к этому руку. Или девчонку.

Я пропустил последнюю фразу мимо ушей. Если мне и хочется во что-то верить, так в то, что Цирцея невиновна. Не знаю происхождения этого импульса, хотя должен заметить, что эта идея окрашена в те же тона, что и фантазии, навеянные ядовитыми фразами, посещавшие меня в последнее время, но по крайней мере восемьдесят три процента моей интуиции подсказывают мне, что это правда, а в моем мозгу действует правило «большинства».

— Если уж даже ты хочешь узнать, кто же убил Руперта, то неужели его родная сестра не захочет раскошелиться на пару лишних баксов?

Эрни ничего не ответил. Я припарковался слишком близко к обочине, поэтому подал назад и попробовал еще раз. Контактные линзы высыхали в ночном засушливом воздухе, и мне приходилось без передышки моргать, как южная красотка, пытающаяся закадрить себе мужика.

— Слушай, — сказал Эрни после того, как я со стуком въехал в бордюр шесть или семь раз. — Я без проблем мог бы раскрутить свою бывшую жену на деньги. Пойти сейчас наверх, позвонить Луизе и сказать, что мы проводим дополнительное расследование по делу о смерти Руперта. И знаешь, что я тебе скажу — она будет рада. Я могу сказать ей, что мы теперь считаем это скорее убийством, чем самоубийством. Она будет заинтригована. Но если я скажу ей, что мы общаемся с прогрессистами, и даже на короткой ноге с их предводительницей, если я скажу ей, что нам нужно почти десять кусков, чтобы отдать их той же секте, которая обчищала ее на протяжении почти двух последних лет, то она… то она… ей просто будет больно. А я не хочу ранить ее чувства. Точка. Конец абзаца. Конец истории, — Эрни дал мне секунду на то, чтобы переварить его монолог.

Мы молча поднялись по лестнице, и я хотел снова вернуться к теме поездки на Гавайи, поскольку мне кажется, что это не только хорошая идея, но и важная. Мы же, в конце концов, частные детективы, и ни дождь, ни снег, ни отсутствие необходимых средств не должны остановить нас при выполнении намеченного задания. Тем не менее я молчал из уважения к тому, что Эрни уважает свою бывшую жену. Но моя сдержанность не продлилась бы долго, минут через пять я снова предложил бы эту идею на повторное рассмотрение.

Дверь офиса была открыта.

— Ты ведь не думаешь… — сказал Эрни.

— Думаю.

— Мелкий засранец…

Это снова был Минский. Костюм и галстук измяты, изжеваны, весь вид какой-то неряшливый. В этот раз он мерил кабинет шагами, а не сидел на моем столе как ни в чем не бывало. Но самого присутствия этого мелкого пакостника на нашей личной территории было достаточно, чтобы вызвать у меня приступ бешенства на четыре целых три десятых балла по пятибалльной шкале ярости.

— Сколько раз я тебе должен повторять, что это незаконно? — взревел я, выпуская насколько это возможно свою подлинную сущность. Надеюсь, что одного-двух таких рыков хватит. — Сколько раз я должен тебе повторять, что не хочу больше видеть твою морду?! Давненько я уже никому не проламывал башку, но ты сейчас сам нарываешься, Минский…

Но он даже не слышал меня. Если бы слышал, то отпрянул бы подальше от моих выпускающихся когтей, а не бросился бы ко мне, умоляюще подняв свои коротенькие ручки.

— Вы должны найти ее, — заскулил он, его тоненький голосок прозвучал так, словно прямо у меня над ухом разбился вдребезги бокал для шампанского. — На сей раз эта сучка слишком далеко зашла.

Но Эрни и слушать ничего не хотел. Он схватил Минского за заднюю часть парика, как оказалось, приклеенного к голове какой-то невероятно сильнодействующей эпоксидной смолой, поскольку в два счета хныканье переросло в громкие вопли, и начал таскать гадрозавра-недоростка по полу.

— Погодите-е-е-е-е, — визжал Минский. — На этот раз все совсем по-другому! Все совсем по-другому!