Ведущий в погибель - Надежда Попова

– Шутить изволишь? – не позволив канцлеру ответить, вклинился стриг. – Ты отправил на костер князь-епископа и герцога; полагал – молва сюда не дойдет?

– Что ж, – окончательно сникнув, подытожил Зальц, – на одно, по крайней мере, в свете данной новости можно полагаться почти с уверенностью: немала вероятность того, что дело все же будет раскрыто. Однако я настоятельно рекомендовал бы вам ради вашего же душевного здравия не вовлекать господина барона в участие в данном расследовании.

– Бросьте, майстер Зальц, вовлечь меня против моей воли ни во что нельзя; отвлечь, впрочем, тоже…

– Я думаю, – стараясь удерживать в голосе выражение крайнего дружелюбия, оборвал его Курт, – вы уже заметили и сами, что отговорить его невозможно. Если Александер вцепится вам в глотку, то не отпустит до тех пор, пока не получит свое сполна. Кроме того, некоторая практическая польза от него все же будет. Я в Ульме человек новый, не знаю здесь никого и ничего, Александер же прожил в этом городе некоторое время и уж наверное знаком со многими, ему известны некоторые тонкости, каковые могут ускользать от моего внимания, местная специфика; если при всякой сложности и любом возникшем у меня вопросе я стану наведываться в ратушу, вскоре здешней страже дадут указание при моем приближении захлопывать входные двери. Александера же я смогу поднять хоть с постели, хоть из гроба, дабы справиться о чем-либо, интересующем меня или вызывающем сомнения, и жаловаться он не станет, ибо его к этому делу будет привязывать не служебная надобность, а нечто, что держит куда крепче – собственное увлечение.

– Что ж, это ваше решение, это, в конце концов, ваше дело, и мешаться в него я не имею права и желания, – тяжело вздохнул Зальц. – Со своей стороны обещаю вам любую помощь, на какую лишь хватит моих полномочий, сил и знаний. Как я понимаю, в данный момент вас интересует, не происходило ли подобных бед в обозримом прошлом Ульма?

– Все верно. Также мне нужны имена и адреса свидетелей по этому делу, а именно – того, кто обнаружил тело, адрес жертвы и того трактира, подле коего она проводила свое свободное… или рабочее, как угодно… время. Кроме того, я хотел бы иметь доступ к архиву, дабы изучить его самостоятельно, если появится необходимость. Вполне вероятно, что я, согласно опыту своей работы, смогу увидеть то, на что вы или кто-либо другой попросту не обратит внимания.

– О, – неловко проронил канцлер, на миг опустив глаза в стол. – На это, прошу простить, требуется разрешение рата, посему…

– Да бросьте, – оборвал его Курт. – Они ведь занятые люди, как я уже успел узнать; к чему им лишняя морока со мною? Убежден, никто из членов городского совета не станет возражать – ведь сие будет делаться исключительно во благо города. Открытость же ваша для сотрудничества будет ничем иным как проявлением добропорядочности и верноподданничества, в то время как поведение, обратное этому, будет выглядеть – согласитесь – несколько странно. Вы согласны со мной, майстер Зальц?

– Не могу не согласиться, – невесело и натянуто улыбнулся канцлер. – Что ж, архивы в вашем распоряжении, майстер инквизитор. Господин барон наверняка покажет вам, где располагается мой дом; если потребуется, можете поднять с постели и меня – моя заинтересованность в налаженной жизни города ничуть не меньше его.

– Разумеется, он заинтересован, – усмехнулся фон Вегерхоф уже в узком коридоре за дверью. – Как знать, кто станет следующей жертвой? Быть может, кто-то, кто, подобно мне, отстегивает ему долю от своих деловых доходов. Для него это было бы по меньшей мере обидно.

– Почему ты уверен, что следующая жертва вообще будет? Вчера разговор не состоялся как должно, и у меня из головы вылетели твои слова; ты сказал, будто есть какие-то указания на то, что здесь действует местный. Какие?

– Был еще один случай, о котором не известно ни рату, ни городской страже, никому из горожан, – посерьезнев, пояснил фон Вегерхоф; Курт остановился, глядя на стрига пристально и недоверчиво.

– А тебе, стало быть, известно, – проговорил он медленно, и тот вздохнул:

– Мне известно, потому как я едва ль не в буквальном смысле споткнулся о труп около трех недель назад, за неделю до последнего происшествия. Это было уже под утро, я возвращался домой…

– …с кормежки?

– С попойки, – отозвался стриг с любезной улыбкой. – Не скажу, что я заводила местной молодежи, однако, случается, провожу время с кое-кем из ульмского света нового поколения. Это помогает быть в курсе дел, которые минуют око прочих горожан и замковых старожилов. В ту ночь я оказался на улицах в третьем часу, и неподалеку от трактира, где происходил кутеж, наткнулся на тело. Все та же история – femme légère[41], что, впрочем, и понятно – ночами чаще всего именно они появляются поодиночке.

– Или это говорит о том, что наш любитель выпить – мужского пола, раз уж предпочитает девочек?.. Кстати, а почему? – поинтересовался Курт с искренним любопытством. – Не все ли равно? Или женщина вкуснее?

– Почему? – переспросил фон Вегерхоф и, остановившись, произнес с нехорошей усмешкой: – Я скажу, почему. Представь, – чуть понизив голос, произнес он, подступив ближе, и Курт, попятившись, ткнулся спиною в стену. – Так это происходит, – уже шепотом продолжил стриг, приближаясь на шаг с каждым словом. – Ты подходишь вплотную – вот так… прижимаешь к себе… А потом твои губы прижимаются к шее – долго-долго…

– Шаг. Назад. Быстро, – угрожающе вытолкнул Курт сквозь зло сжатые зубы, и фон Вегерхоф рассмеялся, отступив:

– Вот почему. Примерно по той же причине содомия в среде стригов цветет буйным цветом. Психика не выдерживает… Большинство же – да, предпочитают противоположный пол; надеюсь, тебе не доведется познать это на собственном опыте, лучше просто поверь на слово – процесс этот весьма неоднозначен. Для обоих, и для жертвы в том числе. Это не то же самое, что ткнуть иглой или ударить ножом в шею. Это… в некотором роде единение, и не только в примитивном физиологическом смысле… Тот же факт, что обе наши жертвы – женщины, может, тем не менее, ни о чем не говорить. Новички в большинстве своем предпочитают девиц по той простой причине, что своих сил еще не знают, не уверены в них и на кого-то физически более-менее сильного нападать опасаются, а посему их начальный ration – все больше женщины и дети.

– А твой?

– Это не относится к делу, – на мгновение утратив свой беззаботно-повествовательный тон, отрезал фон Вегерхоф, отвернувшись, и вновь двинулся вперед, не задерживаясь, чтобы проверить, поспевает ли за ним Курт. – В деле же вывод следующий: личность жертв может означать что угодно.

– Пусть так, – не стал спорить он, выйдя в широкий коридор и зашагав теперь рядом с собеседником. – А тело?

– Пришлось вспомнить молодость, – покривился стриг, пояснив в ответ на непонимающий взгляд: – Унес с улицы и сжег.

– Чувствуется большой опыт, – неприязненно усмехнулся Курт. – Почему ты не сообщил об этом в магистрат?